Вячеслав Широнин
КГБ - ЦРУ. Секретные пружины перестройки
Служба моя сложилась так, что после возвращения из Афганистана в 1981 году мне доверили работу вначале референтом, а затем консультантом и старшим консультантом в аппарате главы ведомства. В общем, знал я немало, был посвящен в главные события, разворачивавшиеся в тот драматический для КГБ период на уровне высшего руководства системы госбезопасности. На моих глазах начинался и происходил развал этой жизненно важной для страны системы. Я имел возможность непосредственно наблюдать неизвестные общественности действия некоторых лидеров государства, направленные на ослабление КГБ. И мне есть что сказать по этому поводу.
Я уже писал, что замыслы США и Запада по развалу СССР уже в семидесятых годах не составляли тайны для КГБ, а высшие должностные лица государства об этих замыслах регулярно и многократно ставились в известность. Но меня преследуют сомнения: всю ли информацию органов госбезопасности советники и помощники докладывали высшим руководителям страны в «перестроечный» период? Если не всю, то эти советники и помощники, по сути, являются государственными преступниками, потому что в сводках КГБ указывались конкретные виды внешних и внутренних угроз нашей стране и даже сроки реализации Западом подрывных замыслов. Кроме того, предлагались и конкретные меры противодействия планам разрушения державы.
Немаловажен здесь и другой, чисто специфический аспект этой проблемы. Хорошо известно, что разносторонняя и обширная информация, поступающая к президенту, подвергается дополнительной обработке помощниками разных уровней. Кто-то подсчитал, что после такой обработки на стол президента ложится лишь 15—20 процентов информационных материалов. И оглядываясь назад, могу с уверенностью сказать, что информация, связанная с деятельностью КГБ, докладывалась «наверху» дозировано и с явным уклоном в негативную сторону — чтобы подготовить «верховное» мнение к необходимости «реформировать», а попросту разогнать КГБ. Между тем, спецслужбы — святая святых любого государства. Потому с особой горечью хочу рассказать, как и почему происходило их разрушение. Документально показать, что российские спецслужбы, как это ни парадоксально и ни прискорбно, реформировались в нашей стране по существу под полным контролем и влиянием Запада.
Органы КГБ СССР всегда были для разведывательных и подрывных спецслужб Запада во главе с ЦРУ США объектом № 1. Ведь даже в пору, когда неистовствовали «архитекторы» перестройки, КГБ еще пользовался доброй репутацией. Академик А.Д.Сахаров публично признавал, что это одно из немногих ведомств, не погрязшее в коррупции и способное вести борьбу с этим злом. Такого же мнения придерживался и другой известный правозащитник Рой Медведев.
Да, КГБ представлял собой мощнейший государственный институт, который стоял на пути разрушителей и «реформаторов» Советского Союза. В отношении этого ведомства коалиционные силы Запада вынашивали особые планы сверхсекретного характера. Иностранные разведки создали для реализации своих целей специальные подразделения, регулярно обменивались добытой информацией. Исподволь шла подготовка к тому, чтобы в час «Ч» нанести по КГБ смертельный удар, — как это удалось сделать в отношении спецслужб бывшей ГДР. Для этого в некоторых восточноевропейских странах целые подразделения спецслужб были вовлечены в подрывную работу против бывшего союзника и партнера. Нужен был лишь повод для
решающего удара. Этим поводом явились августовские события.
В середине августа 1991 года я возвратился из командировки в Нахичевань. Доложил о прибытии. Каких-то внеочередных указаний не последовало, наоборот, было предложено несколько суток отдохнуть. О создании ГКЧП услышал лишь из сообщения по радио и срочно прибыл в центральное здание на Лубянке. Большинство сотрудников также слышали аббревиатуру «ГКЧП» впервые, она им ничего не объясняла. Собирались по кабинетам, ждали разъяснений. Обстановка была спокойной, в чем-то даже обыденной.
К середине дня 19 августа оперсостав, наконец, был оповещен, что Крючков провел совещание с руководителями подразделений, на котором объявил, что вводится режим ЧП. С какой целью? Воспрепятствовать дезорганизации страны, погасить межнациональные конфликты... Вдобавок, участники совещания рассказали, что Крючков несколько раз возвращался к вопросу об уборке урожая. Говорил, что надо бы сформировать бригады чекистов в общей сложности до 2 тысяч человек и послать их на помощь селу.
Стало также известно, что 20 августа вечером ожидается выступление В.Крючкова на сессии ВС РСФСР. Но выступление не состоялось...
Затем несколько членов ГКЧП вылетели в Форос. В.Грушко, оставшийся де-факто руководителем КГБ после отбытия Крючкова, замечает, что вокруг Белого дома уже «все три дня стояли танки». 22 августа в кабинете Л.Шебаршина (в здании разведки) раздается телефонный звонок по аппарату СК. Это спецкоммутатор, которым пользуется только самое высокое начальство, в списке его абонентов лишь человек тридцать.
Женский голос: — Леонид Владимирович? С вами говорят из приемной Горбачева. Михаил Сергеевич просит Вас быть в приемной в двенадцать часов.
— А где это?
Женский голос вежливо и четко, без тени удивления объясняет:
— Третий этаж здания Совета Министров в Кремле,
Ореховая комната.
В жизни много замысловатого. Шебаршин, по его словам, лишь по какой-то случайности избежал участия в ГКЧП: бывшие соратники по внешней разведке Крючков, Грушко просто забыли поставить его в известность о планах введения ЧП. И он невольно становится свидетелем прекрасно отрежиссированного спектакля по разрушению советских органов госбезопасности. Вот его свидетельства:
«Горбачев говорит, что он временно возлагает на меня обязанности председателя комитета: «Поезжайте сейчас, созовите заместителей председателя и объявите им это решение». Одновременно он дает указание, чтобы я и мои коллеги подготовили отчеты о своих действиях 19—21 августа. Отчеты следует направить лично президенту в запечатанном конверте».
Шебаршин приезжает на Лубянскую площадь. К этому времени вокруг памятника Дзержинскому уже выросла толпа, она ведет себя угрожающе и собирается штурмовать комитетские здания. Постамент памятника обезображен надписями: «Долой КГБ». На столе нового исполняющего обязанности председателя КГБ лежат сводки радиоперехвата. На волнах зарубежного радио звучит воинственный голос Калугина:
— КГБ фактически выступил в качестве главного организатора заговора. Я бы на месте президента не только расформировал КГБ, а подверг бы аресту его руководителей.
Краткие биографические данные этого человека таковы. Калугин Олег Данилович родился в 1934 г. в Ленинграде. Образование высшее. С 1958 г. работал в КГБ; в 1959 г. по первой программе студенческого обмена между СССР и США стажировался в Колумбийском университете. В годы перестройки Калугин стал инспиратором многих шумных пропагандистских кампаний. Но возникает вопрос: а какова была позиция самого Калугина в то ответственное для нашей страны время?
Я многократно упоминал, что в стратегии США, нацеленной на развал Советского Союза, серьезнейшее место отводилось работе против КГБ. К часу «Ч» в средствах массовой информации Запада исступленно нагнеталась обстановка вокруг КГБ. Шла шумная, тщательно спланированная кампания по нагнетанию ненависти к этому ведомству. Роль главного режиссера кампании явно была возложена на О.Калугина, бывшего «сокурсника» А.Яковлева по Колумбийскому университету, где ведущими преподавателями являлись кадровые сотрудники ЦРУ. А начало этого нового для Калугина вида «деятельности» было весьма своеобразным. Дело прошлое, можно рассказать на этот счет и некоторые подробности.
По линии разведки в КГБ поступили данные, что в Советский Союз под измененными данными выехал опытный сотрудник ЦРУ для встречи с агентом влияния из числа советских граждан. Встреча должна была состояться в Ленинграде, однако обеспечивать ее безопасность предстояло посольской резидентуре, находившейся в Москве. Естественно, личность прибывшего сотрудника ЦРУ установили еще в международном аэропорту Шереметьево и вели за ним неослабный контроль. Делалось все необходимое, чтобы обнаружить того агента, с которым намечалась встреча. В Ленинград для координации поисковых мероприятий с местными чекистами был направлен один из лучших розыскников контрразведки генерал В. Позже он рассказал мне, что допустил непростительную ошибку, раскрыв Калугину цель своей командировки.
— Не могло быть у меня сомнений, ведь Калугин был заслуженный разведчик... генерал, заместитель начальника Ленинградского управления... — сетовал В. — Мне и в голову не могло прийти подозревать его...
Однако В. раскрыл Калугину не все детали операции. Он, в частности, не сказал, что за американским разведчиком параллельно ведет слежку бригада наружного наблюдения, прибывшая из Москвы. Она-то и сумела засечь момент, когда на одном из мостов через Неву пересеклись на встречном движении маршруты Калугина и американского разведчика, после чего последний быстро ретировался в
Москву, а затем в Вашингтон, так и не встретившись со своим агентом.
— Произошло все в четверг, — рассказывал генерал В.
— В соответствии с традиционным разведывательным почерком ЦРУ это могло означать, что Калугин по четвергам каждой последующей недели должен был под
тверждать «сигнал опасности», который передал разведчику, чтобы отказаться от личной встречи с ним.
И, учитывая пристрастие ЦРУ к штампам, генерал В. переключил контроль московской бригады внешнего наблюдения на Калугина. Результат не замедлил сказаться: в следующий четверг в одном из театров был зафиксирован «визуальный контакт» Калугина с хорошо известным КГБ американским разведчиком — агентуристом из подрези-дентуры ЦРУ, работающей под прикрытием Генконсульства США в Ленинграде.
— Со стопроцентной уверенностью могу утверждать, что в театре Калугин условленным знаком или определенным предметом на одежде повторно передал американцам «сигнал опасности», сообщил, что может попасть в поле зрения контрразведки, — рассказывал генерал В., с которым мы вместе работали в аналитическом управлении «А» знаменитого Второго главка. — Теперь надо было ждать, каким образом американские разведчики сообщат Калугину о том, что поняли смысл его сигналов об опасности личных встреч на территории СССР.
События развивались так. В последующие два четверга напротив дома, в котором жил Калугин, американская разведчица из ленинградской подрезидентуры США в одни и те же часы парковала автомашину на расстоянии прямой видимости из окон калугинской квартиры. Служба наружного наблюдения засекла это, и круг замкнулся. Дело в том, что в Первом главном управлении внешней разведки хранилось дело под условным названием «Рината», в котором не было ответов на ряд вопросов. Из дела было известно, что Калугин в конце 70-х годов выезжал в Прагу, где по просьбе чехословацких коллег консультировал их по ситуации с одним из сотрудников ЦРУ, который инициативно предложил услуги чехословацкой контрразведке. Консультант убедил чехословаков, что это оперативная игра спецслужб США и настойчиво рекомендовал отказаться от контактов с разведчиком. От руководства ПГУ свою оценку ситуации и характер своих рекомендаций Калугин почему-то скрыл.
А позже в Прагу поступили сведения, что этот американец был в США арестован и осужден. Чехословацкие контрразведчики и пришли к выводу, что кто-то передал в ЦРУ информацию о попытке их сотрудника установить контакт со спецслужбами ЧССР. Утечку информации со своей стороны они исключали. Значит, «продать» ЦРУ этого разведчика мог Калугин. Или кто-то другой из руководства ПГУ, кому он докладывал о результатах своей пражской командировки. Но доклада, как известно, не было... Калугин же в связи с происшедшим написал объяснение, из которого ничего не вытекало.
Тем не менее, в Первом главном управлении по информации из ЧССР были сделаны серьезные выводы. Хотя прямых доказательств предательства Калугина не было, его откомандировали в УКГБ по Ленинградской области под предлогом, что он слабо руководит подчиненным ему подразделением. Таким образом, Калугин понимал, что находится как бы «под колпаком». Поэтому «промашка» генерала В. настолько испугала его, что он стал допускать непростительные для профессионала ошибки и по сути раскрылся, дав КГБ распознать, что американский разведчик прибыл в Ленинград для встречи не с кем-либо, а с самим Калугиным. Он не просчитал, что этот разведчик может находиться под контролем «москвичей», подал ему так называемый «видовой» сигнал опасности, который засекла служба наружного наблюдения.
А вскоре в Москве была зафиксирована длительная встреча Калугина с сокурсником по учебе в Колумбийском университете США, членом Политбюро ЦК А.Н.Яков-левым. По словам генерала В., в КГБ Яковлева тогда считали резидентом ЦРУ, но версию пришлось отбросить — уж больно высокие кресла занимал он на Старой площади. Между тем, результат встречи двух «колумбийцев» оказался неожиданным.
Калугин возвратился в Ленинград и настрочил сразу в два адреса (ЦК КПСС и КГБ СССР) письмо, в котором обвинил в некомпетентности и развале работы руководство УКГБ по Ленинградской области. Резон в написании кляузы был немалый. Во-первых, для проверки приведенных в письме аргументов была создана комиссия, что отвлекало внимание от Калугина, а в крайнем случае позволяло все свалить на руководство УКГБ, которое хочет его в отместку оклеветать. Во-вторых, и это главное, в процессе работы комиссии мог бы вскрыться компромат на Калугина, которым могли располагать в Центре.
Продумано все было основательно. В случае серьезных претензий к Калугину и принятия по отношению к нему карательных мер, вокруг него можно было быстро создать ореол борца против КГБ, ведь Яковлев в тот период прибран прессу к рукам и имел возможность дирижировать кампаниями в СМИ, манипулируя общественным мнением. Как показало время, этот замысел «колумбийцев» был реализован полностью.
Вскоре Калугин подал рапорт об увольнении из органов госбезопасности, избежав служебных расследований. А затем превратился в ярого обличителя КГБ, клевеща на своих бывших коллег. Калугину был создан средствами массовой информации имидж «прогрессиста». Впоследствии он не раз становился «героем» шумных, скандальных историй, связанных с нечистоплотными, не до конца проясненными обстоятельствами, — попал в английскую тюрьму, затем его книга была использована ЦРУ для разоблачения бывшего сотрудника американского агентства национальной безопасности, работавшего когда-то на советскую разведку... В общем, тянется за Калугиным длинный хвост разного рода «делишек» и весьма серьезных подозрений в предательстве. Именно поэтому я счел возможным привести конкретные оперативные данные относительно деятельности Калугина, сообщенные мне генералом В.
А в августе 1991 года Калугин был одним из кумиров разъяренных «демократами» толп и яростно науськивал их на расправу с КГБ, преследуя в том числе и личные цели — навсегда спрятать концы в воду и уйти от ответственности. Поразительно, как синхронно и отлаженно были скоординированы в те дни действия Горбачева, таких «заводил», как Калугин, и митингующих людей. Никто не задумывался о последствиях, о возможных жертвах и кровавой вакханалии, наоборот, организаторы беспорядков намеренно подталкивали бушующие толпы к расправе над сотрудниками госбезопасности. На плечи памятника Железному Феликсу забрались опытные скалолазы, набросили металлические тросы на его шею. Взревев, толпа ошалело потянула тросы в разные стороны, но памятник не шелохнулся. Тогда сквозь беснующихся людей к постаменту протиснулись грузовик и машина скорой помощи. Пока к грузовику цепляли тросы, из «Скорой» раздавали бутылки водки -все было продумано! Наконец, грузовик рванул, от натуги приподнялись его передние колеса. Но памятник даже не качнулся.
Мне немало приходилось наблюдать подобные толпы. Какими средствами унять беснующихся людей? Увы, этот «эффект толпы» очень опасен, чреват многочисленными жертвами... Помнится, в те часы произошло и нечто неожиданное. У микрофона появился высокорослый молодой человек и громогласно заявил:
— Продайте мне этот памятник! Плачу за него миллионы рублей!
Толпа на миг утихла от неожиданности, потом люди принялись обсуждать странное предложение... Но вот кто-то разбил о постамент распитую из горла водочную бутылку, и вновь забушевали расправные страсти. Однако нашлись и трезвомыслящие ораторы. Кто-то, представившись архитектором, объяснил в микрофон:
— Господа, обратите внимание, памятник круглый, он весит около сотни тонн. Если он покатится на нас, то многие могут погибнуть, могут обрушиться и конструкции находящегося под ним метро-Толпа расступилась, отпрянула от памятника, а затем и вовсе отодвинулась от него. Не так уж безумны и слепы были эти люди, разгоряченные дармовой водкой.
Железный Феликс в тот день совершил еще один подвиг — он устоял на своих чугунных ногах, не рухнул в толпу, не задавил десятки людей и не дал пролиться крови на Лубянской площади. Памятник был демонтирован автокранами ночью, когда поредевшая толпа уже не имела сил для того, чтобы варварски излить свой «восторг». Несомненно, если бы Дзержинский был повергнут днем, начался бы штурм КГБ, и вряд ли оперативный состав, несмотря на приказ не применять оружие, позволил бы толпе громить сейфы в служебных кабинетах. Профессионалы прекрасно владеют тактикой боя внутри помещения. А двумя сутками ранее, как стало известно впоследствии, не допустили пролития крови сотрудники сверхсекретного подразделения КГБ «Альфа»: они отказались штурмовать баррикады вокруг Белого дома...
Бывший командир «Альфа» генерал-майор В.Карпухин позднее рассказывал:
— Наши агенты постоянно находились среди оборонявшихся. Ночью вместе с генералом Лебедем мы объехали все баррикады. Они были «игрушечными», взять их можно было малыми силами. Сценарий был бы такой:
— В три часа ночи подразделения ОМОНа очищают площадь, с помощью слезоточивого газа и водометов раскидывают толпу. Наше подразделение выходит за ними...
С земли и с воздуха, с использованием вертолетов, гранатометов и спецсредств... Мы занимаем дом. Мои ребята практически неуязвимы. Все это длилось бы минут пятнадцать. В этой ситуации все зависело от меня. Слава Богу, у меня не поднялась рука. Была бы бойня, кровавое месиво.
Я отказался.
По разному можно оценивать отказ командира выполнять приказ. Но у каждого подразделения КГБ были свои функции. «Альфа» — спецподразделение для борьбы с терроризмом, ее бойцы обучались защищать людей. Но в те дни на КГБ очень уж хотели навесить ярлык кровавого монстра. С этой целью кое-кто и жаждал «подставить» «Альфу», сделать ее «крайней» и подтвердить на этом примере «кровавый» характер КГБ. Но командир «Альфы» Виктор Карпухин понял это и не поддался на грубую провокацию. Его бойцы выполнили свой долг и этот гражданский подвиг они повторили в октябре 1993 года, когда вместе со спецподразделением «Вымпел» вновь отказались штурмовать Белый дом.
Я часто задумываюсь о роли тогдашнего председателя КГБ В.А.Крючкова в августовских событиях. Все его действия, на мой взгляд, свидетельствуют о том, что в августовские дни он находился как бы в растерянности и плыл по течению событий. Конечно, он не был «заговорщиком», каковым в сложной политической интриге его пытались представить антикоммунистические силы. Объективности ради надо также сказать, что в чекистской среде бытует мнение, что Крючков, понимая безнадежность силовых методов, попытался смягчить удар по органам госбезопасности. Он намеренно во время августовских событий опирался на узкий круг сотрудников из своего окружения, выводя из-под удара всех остальных, ибо они действительно ничего не ведали о планах ГКЧП. Только сам Крючков знает, так ли было на самом деле. Уж он-то лучше, чем кто-либо другой понимал, как были раздавлены органы госбезопасности в бывшей ГДР и некоторых других странах Восточной Европы.
Военная коллегия Верховного суда РФ, рассматривая впоследствии дело другого «гекачеписта» генерала Варенникова, отказавшегося от амнистии и настоявшего на суде, подтвердила заявление государственного обвинителя о том, что «заговора, по сути, не было». Мотивами деяний Варенникова суд признал стремление сохранить единство Советского Союза, что соответствовало воле народа, высказанной на референдуме. Суд постановил оправдать Варенникова «за отсутствием состава преступления» по всем статьям.
Таким образом, по сути, были оправданы все «гэкачеписты». Но в этой связи небезынтересно привести мнение генерала Варенникова относительно августовских событий:
«Упреки в адрес ГКЧП, конечно, справедливы: он не довел дело до конца. По обе стороны баррикад была молодежь. Ее и на провокацию подтолкнули: засаду сделать в полутора километрах от «Белого Дома», на Садовом кольце. Там заблаговременно посадили американских и других кино- и телерепортеров, чтобы они снимали эпизод, о котором никто не знал, ни милиция, ни, конечно, войска, осуществлявшие патрулирование и попавшие в засаду...»
Варенников совершенно прав, когда говорит о преднамеренной провокации. В те дни сотрудники КГБ, контролировавшие действия ряда иностранных разведчиков, прикрывавшихся журналистскими удостоверениями, предугадывали по их перемещениям «горячие точки» Москвы, которые могли стать эпицентром событий. Срочная их передислокация от Белого дома к Садовому кольцу вначале была для контрразведки непонятной. Но когда там произошла трагедия с поджогом БТР и гибелью трех молодых людей, все встало на свои места.
Можно ли назвать «утопистом» В.А.Крючкова? Вряд ли! Председатель КГБ хорошо знал ситуацию, главные подрывные цели противников СССР по его расчленению. Столь же хорошо он знал и конкретных действующих лиц, чьими руками велась подрывная работа. За его подписью о планах спецслужб Запада в адрес высших руководителей страны ушел не один десяток аналитических записок. Наконец, было его «закрытое» выступление на сессии Верховного Совета СССР об агентах влияния западных спецслужб. Почему же действия ГКЧП обернулись трагедией? Думаю, на этот вопрос наиболее точный ответ нашел опять-таки Варенников, который пишет:
«Гекачеписты, люди порядочные и преданные, хотя и наивные, даже не позаботились о личной безопасности. Полетели к Горбачеву, чтобы тот посодействовал... Они все могли сделать, и странно, когда кто-то заявляет: не состоялся штурм — боялись... Чего боялись? Можно было в течение получаса все решить без танковой стрельбы, как это некоторые сделали. Но гекачеписты такого не хотели.
Это казалось им не только не гуманным, но и несправедливым — применять силу. Да, членам ГКЧП не хватало решительности, и я открыто критиковал их за это, даже во время суда, разумеется, не отделяя себя от их дела и отмечая, что это достойные уважения люди, настоящие патриоты Советского Союза, предпринявшие мужественную попытку предотвратить распад страны».
Грязная политика всегда замешана на крови. В Баку, Нахичевани, Душанбе, Оше и других городах я был свидетелем нечистоплотных игр местных политиканов. Они истерично «заводили» толпу, натравливали ее на штурм и захват зданий, инспирировали погромы, а в стороне держали автомобили с работающими моторами и личной охраной. При первом же движении толпы з сторону милиции, охранявшей здания, они сразу покидали место событий, чтобы «не засветиться», не попасть под арест, а то и под шальную пулю. А для чего находились снайперы на крышах зданий вокруг телебашни в Вильнюсе? С какой целью разместили их на крышах вокруг Белого дома в Москве? Кто продумал эти действия и кто о них распорядился? В кого и зачем снайперы стреляли?
В грязной политике кровь невинных жертв служит «удобным поводом» для расправы с политическими противниками, — в мировой истории тому немало примеров. Август-91 и Октябрь-93 умножают их. И то, что те события не достигли масштабов «варфоломеевской ночи» — это, в первую очередь, заслуга бойцов спецподразделений КГБ «Альфа» и «Вымпела», а также сотен других чекистов, оказавшихся в гуще событий и сделавших все, чтобы не допустить массового кровопролития.
Они находились рядом со своими «источниками информации» и совместными усилиями стремились предотвратить стихийность развития событий, не дать им пере-рости в гражданскую войну, которую предрекали «политиканствующие» агенты западных спецслужб, державшиеся поближе к зданию посольства США, где их подстраховывало «политическое убежище». Кстати, я не стал бы биться об заклад, что тот смелый «архитектор», который с постамента памятника Дзержинского предупредил толпу о грозящей ей опасности в случае обрушения статуи и, по сути, предотвратил кровавые события на Лубянке, не был сотрудником КГБ...
Когда речь идет об оценке деятельности КГБ в авгу-стовско-октябрьские дни, то наряду с чекистами-москвичами нужно высоко оценить работу всех территориальных органов комитета госбезопасности. Их заслуга в том, что московские события остались локальными, не затронули другие города и регионы. Сотрудники ГБ на местах продолжали работать, сообразуясь с обстановкой. Против них тоже совершались провокации. Доморощенные инспираторы собирали толпы для блокады административных зданий, были и попытки их захвата, как это происходило, например, в Прибалтике, в западных областях Украины. Но чекисты везде вели себя хладнокровно, оружия против погромщиков не применяли и сумели избежать кровопролития.
В Августе-91 оголтелая кампания против органов госбезопасности достигла своего апогея. Ее целью было деморализовать и даже ликвидировать КГБ. В этом объективно смыкались интересы западных спецслужб, а также тех журналистов, которые по взмаху режиссерской палочки из-за бугра организовывали в СМИ серии «разоблачительных» публикаций против КГБ, оказывали моральное давление на сотрудников госбезопасности и даже намекали на физическую расправу над ними.
Сценарий этой пропагандистской кампании был прост. На чекистов 80-х годов переносили ответственность за нарушения НКВД законности в 30-е годы. При этом умышленно замалчивалось, что с трагическим прошлым в деятельности органов государственной безопасности давно покончено, что произошла смена чекистских поколений. В органах госбезопасности произошли разительные перемены. Комитет государственной безопасности не ставил себя вне критики, и это уже само по себе было ярким свидетельством обновления. Мое поколение выросло на этом, мы впитали дух перемен. И в этой связи стоит сказать о том, что именно чекисты, располагая реальной информацией о положении дел в стране, намного раньше других поняли объективную необходимость перемен в нашем обществе. Во многом это было предопределено тем, что с 1967 по 1982 год во главе КГБ стоял Юрий Владимирович Андропов, воспитавший целую плеяду чекистов, которую кто-то образно назвал «школой Андропова».
Средства массовой информации как Запада, так и России почти не вспоминают сегодня этого человека. Когда в период августовских событий была предпринята попытка расправиться с Госбезопасностью, разъяренная толпа провокаторов в первую очередь решила уничтожить память об Андропове. 22 августа 1991 года со здания КГБ на Лубянской площади сняли памятную доску, посвященную Ю.В.Андропову. Она была варварски обезображена фашистскими свастиками, нанесенными подвыпившим умельцем при чьем-то подстрекательстве — ведь специально принес с собой инструмент...
По-настоящему маховик разрушения КГБ начал раскручивать Бакатин.