Научно-технический сборник

«Ракетно-космическая техника»,

Серия XIV, Выпуск 1 (50), часть 1, стр. 35-64,

ФГУП «ГРЦ им. академика В.П.Макеева», Миасс, 2004


Ю.П. Григорьев


ПОЛВЕКА НАЗАД


Исполняется 80 лет со дня рождения Виктора Петровича Макеева, генерального конструктора всех баллистических ракет морского базирования, находившихся и находящихся на вооружении Военно-Морского Флота нашей страны и образующих морскую компоненту стратегических вооружений России (СССР). З0 лет Виктор Петрович возглавлял КБ машиностроения (КБМ), которое носит теперь имя его основателя и называется Государственный ракетный центр "Конструкторское бюро машиностроения имени академика В.П.Макеева".

Мне довелось работать с Виктором Петровичем 25 лет, с момента его приезда в Златоуст в 1955 году до 1980 года, когда я покинул г.Миасс и больше не был на Урале вот уже почти 25 лет. Поэтому передо мной сложная задача: с высоты этих 25 лет отсутствия, взглянуть на те 25 лет моего присутствия в КБМ. Годы и новые впечатления многое стирают из памяти и, вполне возможно, что мои оценки тех далеких лет не адекватны современным представлениям живущих в Миассе сегодня. С годами меняется многое: те, кого я просто не замечал в те годы, или их тогда еще не было в КБМ, превратились в гигантов мысли и вершителей судеб, а бывшие "гиганты" потускнели и растворились в небытии, многих из них уже нет среди нас. Но такова жизнь, и самое нелепое это корректировка прошлого, исходя их современных воззрений, чем часто грешат авторы мемуаров.

Обычно соратники основателя приводят в своих воспоминаниях различные мало известные факты из его жизни, его высказывания в кругу близких и другие детали, небезынтересные для современного читателя, подсознательно подчеркивая тем самым свою близость к нему и свой вклад в общее дело.

Я лишен возможности пойти по этому пути, потому что за 25 лет совместной работы с Виктором Петровичем Макеевым, из которых последние 9 лет был его заместителем по проектированию - руководителем проектного отделения, я никогда не состоял с ним в дружеских отношениях и не стремился в них быть. Ни разу не бывал вместе с ним на рыбалке, на охоте, на хоккее (кстати, и без него тоже), никогда не бывал у него дома ни в Миассе, ни в Москве, не общался с его семьей, хотя мы долго жили в одном доме. Но все это никак не мешало мне в работе, и я всегда с восторгом вспоминаю этот 25 летний период своей жизни, как период постоянного пребывания в кипящем котле, в котором варил великое снадобье маг и чародей Виктор Петрович Макеев. Итак, к делу.

В мае 1954 года после окончания Ленинградского военно-механического института я прибыл в Златоуст по распределению на работу в "Почтовый ящик 41" (СКБ-385). На следующий день я и еще несколько таких же только что приехавших молодых специалистов предстали перед руководством предприятия в лице главного инженера Игоря Константиновича Боголюбского. Процедура была предельно проста. Кадровик зачитывал выдержки из наших документов, а главный инженер принимал решение, куда направляется данный специалист. Дошла очередь и до меня. Кадровик назвал мою фамилию, а когда я встал, зачитал прилагаемую к диплому выписку с полученными оценками, еще какие-то документы и характеристику, подписанную деканом факультета "А" Андреем Тимофеевичем Носовым. Боголюбский слушал не очень внимательно, больше разглядывая меня, но когда кадровик зачитал рекомендацию из характеристики, он вдруг оживился.

- Ну-ка повтори, что там написано в рекомендации, - сказал он.

Кадровик прочитал еще раз: "Рекомендуется использовать на научно-исследовательской работе".

- На научно-исследовательской, значит, понятно. Мастером в первый цех.

И уже обращаясь ко мне:

- Вопросы есть?

У меня вопросов не было. Бессмысленно задавать вопросы с заранее известным ответом. Еще несколько дней ушло на формальности, получение пропуска и, наконец, я отправился в цех. Но никакого цеха еще не было. На территории будущего цеха шли строительные и монтажные работы, и я никому там не был нужен. В те годы в СКБ-385 был период "смутного времени". Собственной тематики еще не сформировалось. То пытались создать оперативно-тактическую ракету, но проиграли конкурс КБ главного конструктора Д.Д.Севрука, то изготавливали ракетные двигатели главного конструктора А.М.Исаева, то получали здание выпускать установку залпового огня БМ-14, но дальше дело не пошло. Потом под руководством главного конструктора А.Я.Щербакова приступили к проектированию и изготовлению диковинных топливных баки из фанеры для ракеты Р-1. С этой уникальной идеей я познакомился еще в институте. Мой друг и сосед по комнате в общежитии Саша Барашонков, проходил преддипломную практику в СКБ-385 и, вдохновившись там идеями А.Я.Щербакова по созданию ракетных конструкций из дерева, написал и защитил диплом на эту тему. Вряд ли председатель экзаменационной комиссии известный специалист в области ракетной техники - главный инженер НИИ-88 профессор Ю.А.Победоносцев, сам разделял "деревянную" идею, но как председатель комиссии он высоко оценил старания и способности автора дипломного проекта.

Другой мой однокашник, также приехавший в СКБ-385, получил ответственное задание спроектировать укупорку для деревянных баков. Поскольку проектированию укупорок нас в институте не учили, то он по наивности подумал, что "укупорка" это просто ящик для транспортировки баков и уж никак не предполагал, что этот ящик, и он сам будут удостоены внимания главного конструктора. Но удостоены были и неоднократно. По советам и указаниям главного конструктора ящик превратился в произведение строительного искусства с дверью и окнами.

- А окна то зачем? - удивленно спросил конструктор.

- Что бы в пути можно было посмотреть, как там чувствуют себя баки, - ответил главный конструктор.

Но баки, отправленные в прекрасной укупорке из Златоуста, чувствовали себя неважно. Изготовленная в Днепропетровске ракета Р-1 с этими деревянными баками должна была пройти огневые стендовые испытания в Загорске, куда на ее испытания прибыл из Днепропетровска еще один выпускник Ленинградского военно-механического института Владимир Федорович Уткин, получивший впоследствии всемирную известность, как Генеральный конструктор самых мощных стратегических ракет наземного базирования.

Но тогда его миссия в Загорск оказалась неудачной. Рассохшиеся деревянные баки конструкции А.Я.Щербакова заправки горючим не выдержали. На этом идея создания деревянных ракетных баков канула в небытие вместе с ее автором, который был освобожден от занимаемой должности и покинул Златоуст, а к нам приехал новый главный конструктор, который хотя и был далек от "деревянной" тематики, продержался тоже недолго.

Судьба деревянной укупорки была более удачливой. Пассажиры пригородных электричек, следовавших с Ярославского вокзала, и местные садоводы с завистью поглядывали на симпатичные конструкции с дверью и окнами, стоящие на садовом участке.

- Где же делают такие красивые садовые домики? - спрашивали они.

Ответа не было. Продукция оборонных заводов была большой государственной тайной, а тайны в те годы хранить умели.

Меня в это "смутное время" в связи с неготовностью цеха, где надлежало мне быть мастером, сначала приспособили к рисованию различных эскизов для монтажников, схем для разводки трубопроводов, всяких подставок и прочей мелочи, а потом перебросили в технологическое бюро завода, где начальником был Виктор Михайлович Кобылин. Я оказался в группе Евгения Сергеевича Александрова. Он определил моим наставником Митю Богданова, который и преподал мне основы реального конструирования.

А летом 1955 года произошло событие, которое изменило весь жизненный путь, и не только мой, а всего предприятия. Сначала прошел слух, что к нам назначен новый главный конструктор, и однажды в нашем конструкторском зале появились руководители предприятия, а с ними молодой человек в кожаной куртке.

Это был Виктор Петрович Макеев, который до этого работал в ОКБ-1 под руководством главного конструктора С.П.Королева, где была разработана жидкостная ракета Р-11 весом 5,4 тонны и дальностью стрельбы 270 км (принята на вооружение в июле 1955 года) и ее модификация - ракета Р-11М (8А61) с тяжелой ядерной боеголовкой и с уменьшенной в связи с этим дальностью стрельбы до 150 км, размещаемая на подвижном агрегате. Серийное производство этой ракеты было поручено СКБ-385.

На базе ракеты 8А61 под руководством С.П.Королева была разработана ракета морского базирования с надводным стартом Р-11ФМ для вооружения подводных лодок. Были проведены опытные пуски этой ракеты, а затем разработка эскизного проекта и серийное производство ракет было передано в Златоуст, куда главным конструктором и был назначен Виктор Петрович Макеев.

"Смутное время" на предприятии закончилось, началось становление конструкторского бюро, именовавшегося в дальнейшем Конструкторским бюро машиностроения (КБМ). Разумеется, Виктор Петрович приехал не на пустое место. К этому времени в КБ уже по несколько лет работали опытные инженеры: Михаил Михайлович Кузнецов, Алексей Федорович Лысов, Александр Иванович Ялышев, Николай Семенович Данилов, Александр Карпович Кузнецов, Евгений Васильевич Бушмин, Павел Михайлович Ровинский, Октобр Павлович Кирюшин, Лейб Меерович Косой, Валентина Николаевна Федорова. Все они стали руководителями различных подразделений КБ.

Кроме того, группу молодых специалистов, в том числе и меня, перевели тогда с завода в КБ, где моими первыми руководителями стали Василий Федорович Миронов, воспоминания которого о работе в военные годы мне запомнились надолго, и Иван Васильевич Запорожец, с которым судьба связала меня на многие годы совместной работы, и о котором я всегда вспоминаю с большим уважением.

КБ машиностроения под руководством Виктора Петровича Макеева превратилось в одну из ведущих организаций страны, работающих в области ракетостроения. Под его руководством коллектив КБМ в тесном содружестве с десятками других организаций создал уникальную морскую компоненту стратегических вооружений, которые надежно обеспечили безопасность нашей Родины на долгие годы.

Величайшей заслугой Виктора Петровича является создание, формирование и развитие многотысячного творческого коллектива КБ, в котором в тесном сотрудничестве работали теоретики, проектанты, конструкторы, испытатели, технологи - люди различных специальностей, разных уровней образования, противоречивых характеров и воззрений. Но все их чаяния, все старания, все мотивы поведения были сконцентрированы на одном - на создании новейших систем вооружений.

Виктор Петрович умело дирижировал этим многотысячным оркестром, в котором каждый играл свою роль, он мгновенно реагировал на любую фальшь в исполнении. Но от виртуоза-дирижера его отличало то, что перед ним не было партитуры. Было только либретто, изложенное в тактико-техническом задании заказчика, а ноты ему приходилось каждый раз сочинять самому заново. Виртуоз-дирижер со своим оркестром сотни и тысячи раз исполняет музыкальное произведение по нотам, написанным в прошлом столетии, и каждый раз раскланивается под гром аплодисментов, выходит на "бис" и принимает цветы. И это понятно: произведение одно и тоже, но публика каждый раз другая, а отсюда мнимая новизна и кажущаяся гениальность исполнителей.

А в ракетной технике, все как раз наоборот. Либретто каждый раз новое, а слушатели одни и те же: Министерство общего машиностроения, Министерство обороны, Военно-промышленная комиссия и ЦК КПСС. И далеко не всегда раздавался гром аплодисментов, и не факт, что вызывали "на бис" только для того, чтобы вручить цветы.

Но одно могу утверждать, что никто, ни один человек из этой большой пестрой массы сотрудников КБМ не думал о том, что стало теперь главным побудительным мотивом для миллионов наших сограждан, никто тогда не думал о личном обогащении.

Помню, когда в 1959 году мы готовились к перебазированию из Златоуста в Миасс, меня пригласил Михаил Михайлович Кузнецов, исполнявший тогда обязанности главного конструктора, поскольку Виктор Петрович был на полигоне. За столом у Михаила Михайловича сидело несколько человек, а на столе лежали планировки (по этажам) пяти жилых домов, построенных к тому времени на новой площадке в Миассе, там, где потом вырос машгородок.

- Присоединяйся, - сказал мне Михаил Михайлович. - Выбирай себе квартиру на новом месте.

Я включился в обсуждение квартирного вопроса, выбрал двухкомнатную квартиру на втором этаже одного из домов и написал свою фамилию на ее планировке.

- Надо зарезервировать квартиру шефу, похоже, он приедет не скоро, - сказал Михаил Михайлович. - Давайте с ним посоветуемся.

Он позвонил на полигон, рассказал Виктору Петровичу, чем мы занимаемся, объяснил, какие есть квартиры. Мы с интересом прислушивались, поскольку разговор принимал странную форму.

- Так, так, понятно, это мы учтем, - говорил Михаил Михайлович. - Ну а это уже несерьезно, Виктор Петрович, нет, нет, с этим мы не можем согласиться. Ну, ничего, ничего, что же делать, придется согласиться, против общественности нельзя. Когда приедете? Понял, желаем успеха, до свидания.

Михаил Михайлович повесил трубку, мы смотрели на него вопросительно.

- Шеф говорит, что ему трехкомнатная не нужна, просит оставить ему двухкомнатную.

Мы вынесли вердикт, только трехкомнатную, поскольку четырех комнатных вообще не было, и, обсудив достоинства и возможные недостатки разных квартир, выбрали главному конструктору трехкомнатную квартиру на втором этаже с видом на улицу, единственную и тогда еще безымянную. Теперь это проспект Макеева.

Через дорогу, в доме напротив в двухкомнатной квартире поселился начальник предприятия Еновка Айрапетович Гульянц. К его приезду строители поднапряглись и сменили дощатый, покрашенный охрой, как во всех домах, пол в этой квартире на паркетный. До оклейки стен обоями дело не дошло из-за недостатка то ли фантазии, то ли обоев. Надо сказать, что мода на обои, столь характерная для европейской части страны, до Урала в те годы еще не докатилась. Потолки и стены квартир во всех вновь строящихся домах просто белили известкой, только при покраске стен в известку добавляли синьку и тогда стены становились голубоватыми, или другую краску, тогда, например, желтоватыми. Верхом квартирного дизайна считалась накатка валиком на голубые стены синего цветочного орнамента, для чего в известку добавляли еще больше синьки. Но кого тогда это очень уж интересовало?

Конечно, в юбилей академика В.П.Макеева следовало бы вспомнить всех, кто был рядом с ним многие годы. По логике вещей мне надо бы начать со своего 18-го отдела, которым мне довелось создавать и руководить им 12 лет, но это значило бы писать о себе, что выходит за рамки настоящей статьи и здравого смысла. Поэтому я ограничусь проектным отделением, к созданию которого я не имел никакого отношения и пришел в него в 1971 году, как говорится, на все готовое.

Примерно в одно время с В.П.Макеевым в Златоуст прибыла группа специалистов, уже имевших опыт проектной работы. Они и составили основной костяк проектных подразделений. Это: Иван Тимофеевич Скрипниченко, Зангир Иммамеевич Камалеев, Николай Матвеевич Свиренко, Павел Алексеевич Алексеев, Лев Михайлович Милославский.

В 1956 году был создан проектный отдел 3, ставший сердцевиной КБ. В нем зарождались основные идеи, служившие фундаментом проектных и конструкторских разработок. Это отдел с талантливыми людьми, замечательными традициями, неистощимым энтузиазмом и безудержной фантазией. Третий отдел это проектная школа, руководителями которой в те годы последовательно были:

Валерий Романович Серов - основатель проектной школы КБ, заместитель главного конструктора по проектированию, лауреат Ленинской премии, затем, уже в Москве, директор научно-исследовательского института, заведующий кафедрой и декан Российского государственного гуманитарного университета, доктор технических наук, профессор, академик Российской академии естественных наук.

Иван Тимофеевич Скрипниченко, лауреат Ленинской премии, доктор технических наук, профессор, выросший в КБ до первого заместителя главного конструктора, в последствие директор НПО автоматики (г.Свердловск), начальник отдела ЦНИИ машиностроения (ныне г.Королев).

Александр Карпович Кузнецов, талантливый проектант и основоположник изобретательства в КБМ, мой учитель в части написания заявок на предполагаемые изобретения, в последствие заместитель главного конструктора в конструкторских бюро в городах Воткинске и Москве.

Георгий Борисович Мочалов - кандидат технических наук, талантливый конструктор и организатор проектных работ.

В этом отделе выросли:

Геннадий Николаевич Пушин, который не только внес большой личный вклад, но и воспитал не один десяток специалистов, проектантов высшего уровня, людей с хорошей фантазией и крепкими нервами.

Валерий Сергеевич Малафеев, разработчик новейших систем, воспитавший целую плеяду проектантов.

Валентин Николаевич Топорков, великолепный специалист, внесший большой творческий вклад в общее дело.

Вадим Жарханович Айталиев, заслуженно пользовавшийся славой лучшего проектанта отдела.

Юрий Валентинович Корк, Геннадий Семенович Титов, Александр Тимофеевич Кузьмин, Владлен Михайлович Дунаев, талантливые конструкторы, которым обычно поручалась разработка наиболее ответственных и сложных узлов.

Это молодые (в те годы) руководители подразделений отдела:

Владимир Николаевич Сидоренко, Валерий Вячеславович Ильин, Владимир Иванович Могиленко, Лев Сергеевич Строгальщиков, Алексей Александрович Горобец, а также замечательные женщины - ветераны отдела: Инна Ивановна Титова и Надежда Михайловна Губарева.

Это Николай Александрович Обухов, талантливый проектант и ученый, ныне доктор технических наук. Меня всегда поражала в нем удивительная способность глубокого анализа проблемы и твердость при отстаивании своей позиции на любом уровне.

Это Борис Николаевич Гришай, кандидат технических наук, возглавивший впоследствии самый главное теоретическое подразделение, отдел 16.

Разумеется, передача всей морской тематики в наше конструкторское бюро было не простым делом. Поэтому Виктор Петрович сформировал несколько групп из инженеров и направил их для получения опыта и приемки документации к С.П.Королеву. Эти группы работали непосредственно в отделах ОКБ-1.

Мне посчастливилось в составе одной из таких групп работать в отделе 7, начальником которого был А.П.Абрамов. В нашей группе было четыре человека. Кирилл Иванович Соловьев, немолодой уже и опытный конструктор, работавший ранее с немецкими специалистами-ракетчиками на острове Городомля на озере Селигер. В Златоусте Кирилл Иванович с гордостью демонстрировал соседям большой рояль, приобретенный им у немецкого профессора при его отъезде в Германию. Зачем он приволок этот рояль на Урал, оставалось тайной, поскольку сам он играть на рояле не умел.

Юрий Александрович Козлов, инженер, с которым мы потом долго работали вместе, в бытность мою начальником отдела 18 он был моим заместителем, а также один техник и я.

Отдел 7 ОКБ-1 разрабатывал пусковую установку С1.1372 для ракеты Р-11ФМ. Задача нашей группы заключалась в том, что бы изучить конструкцию этой установки и принять техническую документацию, разработка которой находилась в завершающей стадии.

Поскольку я был определен руководителем группы, то мне доводилось периодически встречаться с начальником отдела, в основном по организационным вопросам. Анатолий Петрович Абрамов, элегантный мужчина, как нам тогда говорили бывший дипломат, относился к нам вполне лояльно и все вопросы решал оперативно. Мы изучали документацию, часть которой была еще на кульманах, надоедали конструкторам своими вопросами, готовили некоторые документы. Всего мы проработали в ОКБ-1 около полугода с небольшим перерывом для переоформления командировок, для чего мы возвращались в Златоуст.

День 16 сентября 1955 года вошел в историю, как дата зарождения морских стратегических сил. В этот день был проведен первый пуск баллистической ракеты Р-11ФМ (комплекс Д-1) с подводной лодки проекта 611АВ. На вооружение этот ракетный комплекс был принят в 1959 году. Это были годы становления нашего молодого конструкторского бюро и молодого главного конструктора Виктора Петровича Макеева. Период ученичества закончился, начался этап самостоятельной работы, когда в полной мере проявился его огромный талант конструктора и организатора, способного принимать серьезные самостоятельные решения. Под комплекс Д-1 было переоборудовано шесть дизельных подводных лодок.

Самостоятельная разработка нового ракетного комплекса морского базирования Д-2 с ракетой Р-13 (дальность стрельбы - 600 км) началась еще в 1956 году. Этот ракетный комплекс предназначался для вооружения дизельных подводных лодок проекта 629 (главный конструктор Николай Никитич Исанин) и атомных подводных лодок проекта 658 (главный конструктор Сергей Никитич Ковалев). У Виктора Петровича с главными конструкторами подводных лодок установились прекрасные деловые и дружеские отношения.

Так уж случилось, что оба эти замечательных Никитича стали в последствие моими официальными оппонентами при защите мною диссертаций и выступали с поддержкой на защите. Николай Никитич Исанин - кандидатской в Челябинском политехническом институте (1970), а Сергей Никитич Ковалев - докторской в ЦНИИ машиностроения (1983). Многие годы совместной работы я всегда относился к ним с глубоким уважением.

Следует заметить, что Сергей Павлович Королев не оставлял нас без внимания. Он дважды приезжал в Златоуст, а когда разработчик пусковой установки под ракету Р-13 главный конструктор Евгений Георгиевич Рудяк (ЦКБ-34) разработал эскизный проект установки, Сергей Павлович приехал в Ленинград на рассмотрение этого проекта вместе со своим заместителем Сергеем Осиповичем Охапкиным и группой специалистов.

В том заседании довелось присутствовать и мне. Я, естественно, ни с кем из них знаком не был, в ЦКБ-34 оказался впервые, а потому пристроился в третьем ряду и внимательно слушал, исполняя роль наблюдателя.

С.П.Королев, С.О.Охапкин, адмиралы и капитаны разных рангов, сидели в первых рядах. Евгений Георгиевич Рудяк, главный конструктор, лауреат нескольких Сталинских премий, в те годы был хорошо известен среди специалистов, как разработчик корабельных артиллерийских систем.

Он подошел к огромному плакату, на котором во всем блеске была разрисована пусковая установка, состоявшая из пускового стола, механизмов подъема, многочисленных пружин и рычагов. Она занимала не менее трети высоты шахты, а на ней стояла тоненькая ракета. Огромный кольцевой зазор между ракетой и шахтой был занят направляющими и штангами, поддерживавшими ракету и раскрывающимися при старте. Следует сказать, что в основу была принята схема пусковой установки С1.1372, но все механизмы были выполнены в лучших традициях кораблестроителей с огромными прочностными запасами.

После долгого и яркого доклада Евгения Георгиевича, выступил Сергей Павлович Королев. Он коротко сказал, что для повышения дальности стрельбы необходимо увеличивать габариты ракеты и поэтому нужно использовать объем шахты наиболее рационально. Такая ситуация, когда под пусковую установку расходуется чуть ли не половина объема шахты, недопустима.

- Большую часть этих механизмов следует уменьшить или убрать совсем, - сказал Сергей Павлович, показывая на плакат, и сел.

Евгений Георгиевич реагировал очень горячо и страстно.

- Такое заявление Сергея Павловича, - сказал он в заключение, - объясняется единственно его полной неосведомленностью в вопросах проектирования корабельных конструкций.

Я видел, как Сергей Павлович втянул голову в плечи и, чуть наклонившись к С.О.Охапкину, что-то тихо сказал ему. В зале зашумели, кто-то порывался выступить. Тогда встал Сергей Осипович и очень мягким голосом предложил сделать перерыв. Все с ним согласились, объявили перерыв на 15 минут. После перерыва, когда все расселись по местам, Евгений Георгиевич, уже несколько успокоившийся, осмотрел зал и сказал:

- Давайте подождем, когда подойдет Сергей Павлович, и тогда начнем.

Опять встал С.О.Охапкин.

- Сергей Павлович не подойдет, - сказал он. – Сергей Павлович уже уехал, продолжим без него.

Дальше последовала известная немая сцена из "Ревизора", о которой я потом детально и в красках рассказывал Виктору Петровичу. Он слушал очень внимательно и с улыбкой.

Следует сказать, что и у Виктора Петровича с Евгением Георгиевичем тоже как-то не сладилось. Но работать то было надо, шли постоянные согласования вопросов, связанных с размещением ракеты в пусковой установке и шахте подводной лодки.

Постепенно сформировалась базовая бригада в составе: Мочалов Георгий Борисович, Андрейченко Виктор Николаевич, Смолкин Исэр Семенович и я. Иногда подключались и другие специалисты. Шаг за шагом мы постигали науку (или искусство?) переговоров и согласований, когда надо находить выходы в безвыходных ситуациях и принимать компромиссные решения. Наши пребывания в ЦКБ-34 стали частью нашей жизни. Бесконечные протоколы, согласовательные чертежи, дружеские беседы и постоянные конфликты. С одной стороны мы поражались высокому профессиональному мастерству конструкторов ЦКБ-34, с другой - их удивительной зашоренности и поклонению вековым традициям, которых у нас просто не было. Но, тем не менее, мы прошли хорошую школу. Виктор Петрович всегда внимательно рассматривал результаты наших согласований, делал замечания и давал рекомендации.

Из отдела 3 вскоре отделился расчетно-теоретический отдел 16, во главе с научным руководителем, организатором и воспитателем Павлом Алексеевичем Алексеевым, впоследствии лауреатом Ленинской премии. Со дня основания отдела 16 в нем работали наши уважаемые женщины: Азалия Павловна Каморина, Галина Витальевна Гмыря, Людмила Фроловна Кошкина, внесшие большой вклад в теоретические разработки КБ.

В этом отделе работали: Юрий Григорьевич Ренжин, кандидат технических наук, лауреат Государственной премии СССР, человек разносторонних знаний, большого опыта, которому по плечу сложные теоретические проблемы, выросший в КБМ до заместителя главного конструктора по проектированию, впоследствии начальник отделения в ЦНИИ машиностроения (ныне г. Королев).

Олег Павлович Гущин, обладающий фундаментальными знаниями в новых областях исследований. Гелий Николаевич Тихомиров, крупный теоретик, руководитель большого творческого коллектива, Геннадий Порфирьевич Гордиевский, прекрасный ученый. Я всегда вспоминаю безвременно ушедшего от нас Суню Владимировича Шахриса, талантливого ученого, кандидата технических наук, с именем которого было связано становление теоретической школы КБ.

Николай Федорович Тамбулов, прекрасный исследователь, по праву ставший впоследствии заместителем генерального конструктора, Владимир Степанович Борзов, Юрий Николаевич Княжев, Валерий Семенович Лисовец, Игорь Николаевич Сивков, Рэм Александрович Кугушев и многие другие замечательные теоретики.

В отделе 16 было положено начало применению вычислительной техники в КБМ. У истоков этого важнейшего направления стояли: Евгений Семенович Салов, Борис Петрович Войчаль, Степан Константинович Бадьянов.

В проектном отделении было выделено в самостоятельное подразделение экспериментальное направление аэрогидродинамических исследований, зарождение которого связано с именами участников Великой Отечественной войны Ивана Тимофеевича Скрипниченко, Зангира Иммамеевича Камалеева, Николая Матвеевича Свиренко, Герша Абрамовича Бронштейна.

Большой вклад в развитие этого направления, в создание уникальных лабораторий внесли: Дмитрий Иванович Копыл, Михаил Иванович Кавцевич, Михаил Галактионович Булыгин, Александр Дмитриевич Парашин.

Особенно хотелось бы отметить Николая Николаевича Тихонова, ставшего в последствие начальником отдела, человека большой эрудиции и глубоких теоретических знаний, автора многих научных трудов, блестяще защитившего докторскую диссертацию.

С интересом вспоминаю извилистый путь Анатолия Даниловича Жаботинского, который резко поменял профиль работы и стал квалифицированным специалистом в незнакомой ему ранее области. Позднее я с удовольствием присутствовал и выступал на его защите докторской диссертации.

В одном ряду с инженерами работали наши замечательные рабочие, мастера на все руки, изобретатели и рационализаторы: Григорий Трофимович Сидоренко, Петр Васильевич Лихачев, Александр Тимофеевич Сиднев, Вячеслав Николаевич Рыбников, Михаил Васильевич Завьялов.

Было также выделено экспериментально - исследовательское направление в области прочности. Его возглавил Алексей Федорович Лысов, участник Великой Отечественной войны, прекрасный специалист и организатор. Под его руководством была создана уникальная экспериментальная база. Большой вклад в экспериментальные исследования внесли: Николай Макарович Кузнецов, Николай Васильевич Ушков, Сергей Михайлович Аринкин, Анатолий Александрович Прохоров, а также рабочие - испытатели: Павел Павлович Кашин, Сергей Степанович Елкин, Геннадий Павлович Кузеванов, Николай Иванович Савельев.

Одновременно под руководством Алексея Федоровича Лысова большое развитие получило и расчетно-теоретическое направление прочности. У его истоков стояли наши замечательные женщины: Валентина Васильевна Федорова, Маргарита Михайловна Фомина и Маргарита Федоровна Наместникова. Под их руководством выросли молодые ученые: Иосиф Владимирович Белов, Владимир Александрович Пяткин, Рудольф Александрович Лихачев, Евгений Михайлович Борисов, Юрий Дмитриевич Бессарабов, другие специалисты.

Особенно хотел бы отметить Валерия Товьевича Лизина, ставшего впоследствии начальником отдела прочности, доктора технических наук, а также кандидата технических наук Исэра Семеновича Смолкина, непременного участника и победителя многих наших совместных битв за создание нового направления - резиновой амортизации баллистических ракет.

Все эти реорганизации, развитие проектного отделения, расстановка и рост кадров проводились при непосредственном руководстве и контроле Виктора Петровича Макеева. Он глубоко вникал во все возникающие научные и технические проблемы, всесторонне анализировал предлагаемые варианты, умел поддерживать нестандартные предложения и принимать ответственные решения в условиях неопределенности и серьезного риска. Рассмотрим один из многих таких примеров.

Стратегический ракетный комплекс это сложная система, состоящая из нескольких подсистем. В нашем случае такими подсистемами были: подводная лодка, ракета, пусковая установка, наземное оборудование, система командной связи и т.д.

У каждой подсистемы был свой главный конструктор, который в меру своих способностей и возможностей подчиненного ему коллектива старался спроектировать свою подсистему на самом высоком уровне, оптимизируя ее параметры иногда в ущерб другим подсистемам. Бессмысленный, по существу, но часто возникавший вопрос, а иногда и спор, о том, какая из подсистем важнее, приводил иногда к нелепым ситуациям. Так, в одном из эскизных проектов наземного оборудования для разрабатываемой нами ракеты, было написано: "Ракета предназначена для транспортировки ее средствами наземного оборудования". В последствие от услуг этого смежника мы избавились, разумеется, не из-за этой забавной формулировки, а по причине его низкой компетентности в собственных проблемах.

В любой сложной системе автономная оптимизация каждой из подсистем всегда приводит к не оптимальности системы в целом. Так произошло и в наших совместных с ЦКБ-34 работах. Мы старались спроектировать самую оптимальную ракету, они - самую оптимальную пусковую установку и все мы дружно шли в тупик, из которого не было выхода. Наше раздражение по поводу больших габаритов пусковых установок разработки ЦКБ-34 все возрастало. Но наши предложения о путях снижения габритно-массовых характеристик пусковой установки отметались специалистами ЦКБ-34, что называется, на корню, поскольку они противоречили их вековым традициям и профессиональной приверженности к проверенным решениям.

И тогда Виктор Петрович принял радикальное решение. Он исключил ЦКБ-34 из числа наших смежников и принял разработку пусковой установки на себя. Это было не простое решение, поскольку за плечами у конструкторов ЦКБ-34 был огромный общепризнанный опыт десятилетий, а у нас, по сравнению с ними просто мальчишек, не было ничего, кроме неудержимого желания создавать новое и ничем не подтвержденной самоуверенности, балансировавшей на грани авантюризма.

Отказавшись от квалифицированного смежника и, взяв его работу на себя, Виктор Петрович блестяще реализовал идею Сергея Павловича Королева о необходимости максимального использования объемов шахты в интересах повышения дальности стрельбы. Весогабаритные характеристики пусковых установок нашей разработки уменьшились по сравнению с конструкциями ЦКБ-34 на порядок, кольцевые зазоры в 4-5 раз, а пусковой стол - основная гордость прежних разработчиков пусковых установок, в ракетном комплексе Д-19 вообще исчез за ненадобностью.

КБМ перешло на путь системного проектирования, когда оптимизировались уже не только ракета сама по себе, а вся система в целом: ракета, пусковая установка, шахта, системы подводной лодки. Это открыло путь к межконтинентальной дальности стрельбы и увеличению числа ракет на борту подводной лодки от 4-х до 16-20 единиц.

В проектном отделении был создан комплексный отдел 10, который возглавил Алексей Никандрович Худяков. Костяк нового подразделения составили ведущие специалисты, получившие большой опыт проектной работы в подразделениях КБ.

Рэм Никифорович Канин, кандидат технических наук, ученый широкого творческого диапазона и разносторонних знаний.

Рэм Евгеньевич Чернявский, специалист самого высокого уровня, непосредственный участник разработки всех создаваемых в КБ систем.

Дмитрий Васильевич Болышев, известный изобретатель, инженер творческой мысли и богатой фантазии.

Юрий Анатольевич Фомин, один из ветеранов КБ, опытный проектант.

Заместителем руководителя проектного отделения стал прекрасный специалист и организатор Игорь Владимирович Юрчиков.

Но не следует восстанавливать в памяти прошлое только в радужных тонах и представлять процесс создания уникальных ракетных комплексов как простое движение от победе к победе под руководством Великого Кормчего. Виктор Петрович не был для нас божеством, которое все знает и направляет нас по верному пути. Он шел по этому пути вместе с нами, учил нас и учился у нас одновременно.

Конструкторское бюро продвигалось от фанерных ракетных баков к межконтинентальным ракетным комплексам морского базирования не по гладкому пути. Все новое давалось в борьбе, где от гениальности до авантюризма был всего один только шаг. И последнее слово всегда оставалось, естественно, за главным конструктором.

Основная задача руководителя это принятие решений. Но решение решению рознь. Цена любого решения определяется уровнем последствий при принятии ошибочного варианта. Если водитель грузовика выбрал неправильное направление движения, то последствием этого является опоздание на несколько часов. Если генеральный конструктор принял неправильное направление, то цена этому решению годы отставания, огромные бесполезные материальные затраты, а главное - это прореха в оборонном щите страны.

Виктор Петрович никогда не пытался представлять себя в образе некоего оракула, изрекающего истины в последней инстанции, он всегда участвовал в процессе анализа вариантов и поисках оптимального решения, умело сдерживал свои эмоции, когда специалисты языком цифр и логикой рассуждений разрушали то, что до этого казалось ему очевидным. Он обладал удивительным даром государственного мышления и прекрасно понимал, что главное это дело, а все остальное - второстепенные детали. С ним можно было спорить при выборе направления работ или технических решений, он внимательно выслушивал все точки зрения, отличался терпимостью к оппонентам, демократичностью в общении, обладал тем, что теперь принято называть толерантностью и, в то же время, жесткостью при контроле выполнения уже принятых решений.

В бытность мою аспирантом заочной аспирантуры при Челябинском политехническом институте, где моим научным руководителем был утвержден заведующий кафедрой этого института В.П.Макеев, я решил воспользоваться полагающимся мне по закону дополнительным отпуском для завершения диссертации, и собрался было пойти к нему с заявлением по этому вопросу. Но меня опередил мой коллега, тоже начальник отдела и тоже аспирант-заочник. Из кабинета главного он вышел в весьма угнетенном состоянии.

Я решил не вызывать огонь на себя, разорвал заявление и потратил на завершение диссертации свой очередной отпуск.

Когда диссертация была отпечатана и переплетена, я зашел к Виктору Петровичу и положил перед ним свой труд, развернув его на заглавном листе, где располагалась подпись научного руководителя. Он взял ручку и расписался, не перевернув ни одной страницы.

На защите Виктор Петрович и мой официальный оппонент Николай Никитич Исанин в своих выступления ярко рассказали о моих многочисленных достоинствах, о существовании которых я раньше даже и не подозревал. Но здравый смысл подсказывал мне, что не следует путать зрелищное мероприятие с обычной рутинной работой, ибо только она и является настоящим мерилом объективной оценки.

За годы пребывания в различных московских коридорах власти мне довелось познакомиться со многими главными конструкторами и другими высокими руководителями высоких рангов и видеть их в различных ситуациях, поэтому у меня есть возможность сравнения. Каждый из них это яркая индивидуальность, в которой причудливо переплелись самые противоречивые свойства характера, к которым вынужден приспосабливаться руководимый ими коллектив или, по крайней мере, его ближайшее окружение. И Виктор Петрович не был исключением из этого правила, но он умел сдерживать себя в интересах дела. Был ли он самолюбив? Да, разумеется, был, но его самолюбие никогда не перерастало в самодовольство, в самолюбование и, уж тем более, в самодурство или самоуправство - самую отвратительную черту характера многих сильных мира сего.

Однажды ко мне в кабинет вошел, почти вбежал возбужденный начальник одного из отделов.

- Ты видел эту бумагу? - спросил он, бросив мне на стол документ с утверждающей подписью главного конструктора.

- Конечно, нет, - сказал я, прочитав документ. - Это что же выходит, что наши наработки коту под хвост?

- Вот именно, - сказал начальник отдела. - И притом решили это без нас.

- Давай я позвоню авторам, - предложил я.

- Не трудись - сказал начальник отдела. - Я уже позвонил и сказал все, что о них думаю. А они говорят, что раз главный так решил, то надо выполнять, а не лезть в бутылку. Что будем делать?

- Пойдем к главному, - сказал я, и мы пошли, полные гнева и негодования. В приемной было непривычно пусто.

- Кто у главного? - спросил я у секретарши.

- Никого, он один, - ответила она.

Мы вошли в кабинет, Виктор Петрович сидел за столом.

- Заходите, заходите, - приветливо сказал он, как мне показалось даже с некой улыбкой. На столе перед ним стояла ваза с букетом цветов. Это были большие красивые калы.

Но нам было не до цветов. Мы, перебивая друг друга, в самых нелицеприятных выражениях охарактеризовали подписанное им решение, выразили протест в связи с тем, что оно было принято без участия проектантов и, вообще, вели себя не в меру агрессивно. По ходу нашего выступления Виктор Петрович стал как-то меняться в лице, нахмурился, слушал нас явно не внимательно, в разговор не вступал.

- Ладно, - сказал он. - Давайте завтра вернемся к этому вопросу.

- Почему завтра? - упорствовали мы. - Надо немедленно остановить это безобразие.

- Ну, хватит, я же сказал завтра! - резко и как-то раздраженно оборвал он нас.

Мы вышли несколько обескураженными.

- Слушай, - сказал я начальнику отдела. - А тебе не кажется, что мы вели себя бестактно и, вроде, обидели главного?

- Кажется, - ответил он. – Только не знаю, чем.

И, тут меня осенило.

- А почему цветы на столе у Виктора Петровича? - спросил я секретаршу.

- Так у него же сегодня день рождения, - ответила она. – Разве вы не знаете? А я думала, что вы тоже поздравлять его пришли.

Это "тоже" свидетельствовало и о нашей дремучести и о том, что мы белые вороны. Мы почувствовали себя неуютно и двинулись на выход. Навстречу нам в приемную входили те, которые были "тоже".

- Ну, что? - спросил я. - Может быть, пойдем, извинимся?

- А за что извиняться то? - спросил начальник отдела. - Разве мы виноваты, что у него сегодня день рождения?

Эта перевернутая логика тогда показалась мне безупречной, и я надолго выбросил из памяти эту историческую дату. На следующий день состоялось совещание, на котором Виктор Петрович внимательно выслушал и детально рассмотрел наши возражения, было найдено компромиссное решение, и вопрос был закрыт.

Достижения Виктора Петровича Макеева и руководимого им коллектива в создании морской компоненты стратегических ядерных сил подробно описаны во многих работах, но почему-то вне внимания большинства авторов остается небольшой период его деятельности, когда одновременно с морской тематикой КБМ занималось также созданием, испытаниями и сдачей на вооружение оперативно-тактической ракеты Р-17 (8К14). Постановление о создании этого комплекса вышло в апреле 1958 года. Документация была разработана очень быстро, изготовление опытных ракет и их производство было поручено Воткинскому машиностроительному заводу. Уже в конце 1959 года на полигоне Капустин Яр начались летные испытания ракет.

Оперативно-тактический комплекс 9К72 с ракетой Р-17 (8К14), имеющей дальность стрельбы 300 км, был принят на вооружение в марте 1962 года. Стартовый вес ракеты - 5862 кг, длина 11,2 м, диаметр - 880 мм, вес головной части 989 кг. Ракета устанавливалась на гусеничном шасси (главный конструктор Ж.Я.Котин), а позже на колесном шасси (главный конструктор Н.А.Кривошеин).

В этой ракете были использованы технологии и технические решения тех далеких лет, которые к настоящему времени безнадежно устарели, а некоторые из них, с нашей современной точки зрения выглядят просто архаично, например:

- корпус ракеты из стального листа;

- графитовые рули для изменения вектора тяги двигателя;

- система управления с использованием акселерометров;

- несамовоспламеняющиеся компоненты топлива (азотная кислота и керосин);

- неотделяемая головная часть;

- одноступенчатость;

- наведение ракеты по азимуту путем разворота ракеты на пусковом столе.

- стабилизаторы для придания ракете статической устойчивости.

Но именно эта простота и архаичность конструкции и технологий сделали ракету 8К14 долгожительницей, она стала известной во всем мире как ракета "Скад". Комплекс 9К72 изготавливался около 30 лет, стоял на вооружении армий стран Варшавского Договора, применялся в Афганистане и послужил прообразом баллистических ракет для многих развивающихся стран, экспортировался в страны Ближнего Востока. Технология ракеты "Скад" стала той исходной точкой, с которой начиналось ракетостроение во многих странах.

Проданные Ираку ракеты 8К14 модернизировались немецкими и бразильскими специалистами с целью увеличения дальности стрельбы, что было выполнено за счет соответствующего уменьшения веса головной части. Дальность стрельбы при этом, естественно, увеличивалась, но точность стрельбы ухудшалась. Были получены следующие параметры.

Ракета "Эль Хуссейн". Дальность - 550 км, вес головной части - 739 кг.

Ракета "Эль Аббас". Дальность - 850 км, вес головной части - 489 кг.

Эти ракеты применялись в ирано-иракской войне, когда обстреливался Тегеран. Во время "Войны в заливе" Ирак выпустил 133 ракеты "Скад-Б" по целям в Израиле, Бахрейне и Саудовской Аравии, при этом сверхсовременный американский зенитный ракетный комплекс "Петриот" сумел перехватить только треть из них, несмотря на то, что ракета с неотделяемой головной частью представляла собою цель с огромной отражающей поверхностью.

Могли ли мы тогда представить, что это наше молодежное творение проживет такую долгую жизнь.

То, что Виктор Петрович не был злопамятным, я убедился однажды, когда докладывал ему о работе, проделанной проектантами за время его нахождения в Москве. Я уже ответил на все вопросы и собирался уходить, когда он вдруг сказал:

Это становилось уже интересным. Когда много лет назад один из клятвоносителей рассказал мне об этой клятве, то я отнесся к такому сакральному действу без должного уважения и с непочтительной иронией.

- Детский сад какой-то, - сказал я тогда. – Или, может, просто выпили лишнего?

Видно, клятвоноситель доложил тогда главному об этой моей эскападе, но Виктор Петрович ни при каких обстоятельствах никогда раньше не подавал виду, что знает об этом. Постепенно многие клятвоносители помаленьку поразбежались, кто в столицы, кто в Америку, а кто, увы, и вовсе в мир иной.

А я до сих пор считаю, что Виктор Петрович при его по-настоящему государственном мышлении, поразительном умении быстро вникать в существо любой, доселе незнакомой ему идеи, способности принимать радикальные решения в условиях неопределенности, мог бы стать большим государственным деятелем, и пост министра не стал бы для него вершиной его государственной карьеры. Но он сам выбрал свою долю, и, конечно, не символическая клятва была тому причиной.

Судьба лишила Виктора Петровича возможности увидеть нашу современную действительность. Я не могу себе представить, как бы он повел себя, видя, как катится под откос его детище - морские стратегические вооружения, как его лучшие воспитанники оказались кто на автозаводе, кто в каких-то конторах, как созданное им Конструкторское бюро отлучили от основной тематики в угоду самозванцам.

Разве он мог себе представить, даже в дурном сне, что доблестные флотоводцы не смогут осуществить пуски двух самых лучших его ракет, пуски, которых ожидал, глядя в бинокль, Президент России. И что на следующий день Главком ВМФ РФ публично, по телевидению заявит, что никакого реального пуска и не должно было быть, запланирован был только электронный пуск. Выходит, Президент зря напряженно всматривался в морскую гладь, ему просто забыли сказать, что "кина не будет". Все это очень печально, но далеко выходит за рамки юбилейной тематики. А мы, современники Виктора Петровича Макеева, навсегда сохраним светлую память о нем, как о Генеральном конструкторе всех стратегических баллистических ракет морского базирования.