|  вооружения

Поводов для паники нет

Работа ведется – стратегические ракеты будут поставлены в строй

В № 26 «HBO» от 10 августа 2007 года были напечатаны сразу три материала, посвященных проблемам стратегических ядерных сил России. Это статьи: «CHB-1 разделит участь Договора по противоракетной обороне 1972 года» сотрудника Института политического и военного анализа Александра Храмчихина и «Утраченное ракетное наследие» доктора технических наук, профессора Юрия Григорьева, а также редакционный комментарий «Секретная серия «Булавы». Не ставлю целью критический разбор всех положений упомянутых публикаций. Выскажу лишь свои соображения по тем моментам, которые, как мне представляется, вольно или невольно вводят читателей газеты в заблуждение (при этом, замечу, мои оценки отнюдь не претендуют на истину в последней инстанции).

НЕБЕЗОСНОВАТЕЛЬНАЯ УВЕРЕННОСТЬ

Так, Александр Храмчихин утверждает: «Создание многозарядного варианта «Тополя» представляется иллюзией... Еще большей иллюзией является БРПЛ «Булава», все испытания которой оказались неудачными».

Между тем не далее как три месяца назад, в мае с.г. было наглядно продемонстрировано, что многозарядная твердотопливная МБР РС-24, являющаяся по своей сути глубокой модернизацией «Тополя», существует не только в чертежах конструкторов Московского института теплотехники (МИТ), но и, как говорится, в металле, да еще и успешно летает, поражая своими блоками заданные цели.

Что касается «Булавы», то лично у меня, как и у многих других специалистов, нет сомнения, что она будет создана и принята на вооружение. Другой вопрос, что разработка этой БРПЛ сопровождается рядом неудачных летных испытаний (но есть и удачные), с чем связано отставание от планов оснащения ею нового подводного ракетоносца «Юрий Долгорукий».

Уверенность в том, что ракету «доведут до ума», небезосновательна. Все ведущие научные организации Минобороны России, имеющие отношение к ракетно-ядерному оружию, дали, несмотря ни на что, письменное заключение: конструкция «Булавы» работоспособна. Тогда как в 1990-е годы после трех подряд неудачных пусков БРПЛ «Барк» (разработка ГРЦ «КБ им. академика В.П. Макеева») подобного вывода сделано не было, что и предопределило главным образом решение Минобороны России о прекращении разработки этой ракеты (хотя сыграли свою роль и другие факторы).

В отношении же заметки комментария «Секретная серия «Булавы» скажу следующее. В нем утверждается, что «все, что связано с испытаниями ракеты, как и ее параметрами, участниками производственной кооперации и прочее-прочее», не является тайной для США. Не знаю, на основании чего уважаемые мною обозреватели «НВО» пришли к такому выводу. Не исключаю, что им может быть известно об осведомленности американцев о БРПЛ «Булава» из каких-то источников, недоступных автору этих строк. Но если предположить, что они, как и журналисты многих других СМИ, имеют в виду факт передачи российской стороной Соединенным Штатам телеметрической информации о каждом проведенном летном испытании БРПЛ или МБР (кстати, аналогичную информацию американцы представляют России), то она согласно соответствующему протоколу к Договору СНВ-1 является строго дозированной. Во всяком случае, в ней отсутствуют сведения об участниках производственной кооперации и обо все том, что не относится непосредственно к пуску ракеты. К тому же стороны не вправе раскрывать переданную им телеметрическую информацию (она является конфиденциальной и разглашению не подлежит).

И еще один момент следует прояснить. Во время летного испытания «Булавы» в минувшем июле все три экспериментальных боевых блока, которыми была оснащена БРПЛ (в большем количестве блоков для данного летного испытания просто не было надобности), достигли боевого поля полигона «Кура», а их отклонение от расчетных точек прицеливания не превысило допустимого значения. Другое дело, что из-за климатических условий Камчатки на поиск третьего ББ и, как выражаются ракетчики, привязку его к топогеодезической сети «Куры» потребовалось определенное время (несколько суток), поскольку он угодил в болотистую местность.

ГЛАВНЫЙ КРИТЕРИЙ

В свою очередь, Юрий Григорьев заявляет, что при обновлении морской и наземной группировок СЯС России «ГРЦ «КБ им. академика В.П. Макеева» и НПО машиностроения от этих работ отстранены». Фактически же обе эти заслуженные организации (да по-другому и быть не могло) принимают самое непосредственное участие в модернизации и создании новых образцов ракетно-ядерного оружия. Так, недавно принятая на вооружение ВМФ России БРПЛ «Синева» является «детищем» ГРЦ, а доля центра в кооперации разработчиков принципиально нового корабельного ракетного комплекса с ракетой «Булава» составляет 20%.

А НПО машиностроения в рамках ОКР «Зарядье» выполняет большой объем работ, связанных с продлением сроков эксплуатации ракетного комплекса с МБР PC-18 и созданием не имеющего аналогов в мировой практике нового боевого оснащения для всего класса перспективных РК. К тому же, если по какой-либо причине днепропетровское КБ «Южное» (Украина) прекратит авторский надзор за эксплуатацией ракетного комплекса с МБР РС-20, то именно НПО машиностроения будет вполне способно справиться с этой задачей (на сей счет имеется соответствующее заключение компетентных российских научно-исследовательских организаций).

Следует рассмотреть и такой принципиально важный аспект, который затронут Юрием Григорьевым и связан с «забрасываемым весом» (или, иначе, полезной нагрузкой) баллистических ракет. Бесспорно, это весьма значимый показатель. Однако сегодня постулат, что техническое совершенство ракеты определяется главным образом соотношением ее стартовой массы и «забрасываемого веса», верен лишь в отношении ракет-носителей, предназначенных для вывода космических аппаратов на околоземную либо другого назначения орбиту.

В современном военном деле, а тем более на перспективу, решающее значение для оценки боевой эффективности баллистической ракеты имеет такой интегральный критерий, как ее способность надежно, а еще лучше гарантированно поразить заданную цель (или цели), прикрываемую (прикрываемые) мощной многоэшелонированной ПРО. Именно такую систему и создают США, ей уже сейчас придается глобальный характер с развертыванием в обозримой перспективе ударного космического эшелона. И эту ПРО должны преодолеть новые российские ракетные комплексы как наземного, так и морского базирования. Было бы крайне опрометчиво при создании новой БРПЛ уповать на «безбрежные морские просторы», кои, по утверждению г-на Григорьева, являются гарантией того, что «перехватить ракету, стартующую из-под воды, просто некому». Не надо забывать о возможностях перспективной американской ПРО.

Здесь замечу, что созданные в Советском Союзе ракетные комплексы наземного базирования с МБР PC-12M, PC-18, PC-20 будут способны «прорвать» развертываемую американцами ПРО где-то до 2015–2018 годов. Но в дальнейшем, по мере совершенствования и наращивания ее боевых возможностей (а в этом сомневаться не приходится), данные ракеты эту способность утратят. Кстати, наши «старые» БРПЛ типа РСМ-50, РСМ-52, РСМ-54 либо вообще не оснащены средствами преодоления ПРО, либо эти средства, по нынешним меркам, малоэффективны. И в этом нет ничего удивительного, так как указанные выше ракеты создавались в 1970–1980-е годы, когда действовал Договор по ПРО, а стратегическая оборонная инициатива (СОИ) президента США Рейгана во многом была утопией.

Ныне ситуация совсем другая. Поэтому Минобороны России требует от разработчиков ракетных комплексов, чтобы их изделия обладали гарантированной способностью преодолевать любую иностранную ПРО, которая может появиться на рубеже 2030–2040-х годов, а то и позже. Эти требования представляются обоснованными, поскольку нерационально затрачивать огромные финансовые средства и вкладывать колоссальный людской труд в новое ракетно-ядерное оружие, которое через 15–20 лет перестает отвечать главному критерию – способности обеспечить надежное ядерное сдерживание в любых условиях.

Чтобы соответствовать повышенным требованиям по преодолению ПРО, конструкторы вынуждены при создании новых МБР и БРПЛ, как это ни кажется парадоксальным, идти на немалые потери в «забрасываемом весе», утяжеляя конструкцию ракет. По понятным читателям «НВО» причинам я не вправе раскрыть все «ухищрения» разработчиков наших баллистических ракет. Подтвержу только правоту Юрия Григорьева, отметившего в своей статье, что у БРПЛ «Булава» по сравнению с находящимися на вооружении российскими и иностранными морскими баллистическими ракетами существенно более короткий активный участок траектории полета. А это одна, но, безусловно, не единственная из действенных мер по снижению возможности перехвата «Булавы» средствами ПРО, в том числе и развернутыми в космосе.

НЕ В ТОМ ОПАСНОСТЬ...

Юрий Григорьев убежден: «Как только США развернут новейшую группировку спутников космической радиолокационной разведки, наши подвижные грунтовые комплексы «Тополь-М» утратят свое главное качество – способность скрывать от нападающей стороны свое местонахождение и превратятся в постоянно контролируемые и беззащитные цели. Их выживаемость в условиях нанесения противником первого ядерного удара окажется существенно ниже выживаемости МБР стационарного шахтного базирования».

Рискну предположить, что эти «убийственные» выводы основываются на незнании реального положения дел. Неужели г-н Григорьев полагает, что при развертывании группировки ПГРК «Тополь-М» в РВСН не учитываются возможности перспективной космической разведки иностранных государств? Нельзя же, в конце концов, считать полными профанами тех, кто в российском Генеральном штабе занимается оценкой живучести мобильных ракетных комплексов.

Был проведен целый ряд комплексных научно-исследовательских работ, прежде чем задать конструкторам ПГРК «Тополь-М» соответствующие требования по их защищенности от иностранных средств разведки, в первую очередь космической радиолокационной, – как самых современных, так и тех, что могут появиться в обозримой перспективе. Были смоделированы самые разнообразные ситуации, которые вынуждены были учитывать разработчики. И надо признать, они достойно справились с поставленной задачей сделать ПГРК «Тополь-М» высокоживучим ракетным комплексом.

В мирное время нет надобности и даже вредно демонстрировать все те приемы и способы маскировки и маневра ПГРК «Тополь-М», которые надежно обеспечивают скрытность его местоположения. К тому же, и это не секрет, по мере совершенствования средств иностранной разведки совершенствуются и меры противодействия им. Поэтому существует уверенность, что не имеющий аналогов в мире ПГРК «Тополь-М» еще долго будет вместе с нашими ракетными подводными крейсерами поддерживать на потребном уровне потенциал ответных действий стратегических ядерных сил России.

Юрий Григорьев заявляет, что при размещении МБР «Тополь-М» в шахтных ПУ «нижние части шахт заливают на пять метров бетоном». Однако ничего подобного не делается. Могу лишь предположить, что об этом профессор прочел в Договоре СНВ-2 (в нем действительно такое требование есть). Но неужели г-ну Григорьеву неизвестно, что данный документ, подписанный в январе 1993 года, так в силу и не вступил, а в 2002 году Россия вышла из этого Договора в ответ на выход США из Договора по ПРО?

Кстати, Юрий Григорьев утверждает, что «сейчас заводы (российские. – В.Е.) едва справляются с выпуском 5–6 «Тополей-М» в год». Менеджеры же машиностроительного завода в Воткинске (Удмуртия), являющегося головным предприятием по изготовлению этих МБР, ежегодно просят Минобороны России увеличить заказ на них до 12–15 единиц (таковы не предельные, а оптимальные возможности предприятия, к тому же выпускающего наряду с «Тополями-М» и ОТР «Искандер-М», и экспериментальные БРПЛ «Булава», и еще кое-что из ракетного вооружения). Следует также иметь в виду, что помимо Воткинского машзавода в России есть и другие предприятия, способные при необходимости производить твердотопливные баллистические ракеты.

Не вижу смысла останавливаться на ряде других спорных утверждений Юрия Григорьева. Каждый автор, публикации которого находят место на страницах «НВО», имеет право на изложение своих взглядов по той или иной проблеме, и в этом, как мне представляется, большой плюс в работе редакции газеты. В заключение скажу, что тяжелые времена для российских СЯС все же могут наступить. Но не потому, что неправильно определены направления строительства их морского и наземного компонентов, как это следует из рассуждений г-на Григорьева. Жидкостные МБР типа РС-18, а может быть, и типа РС-20 у России появятся тогда, когда в них возникнет потребность. Такие проработки на уровне НИЭР ведутся.

Тяжкие условия для развития СЯС России наступят, если члены российского правительства не изменят свое отношение к оборонно-промышленному комплексу, нуждающемуся в оптимизации и перестройке. Отечественным оборонным КБ и предприятиям необходимо стабильное и ритмичное финансирование в потребных объемах, а не в тех, что из года в год определяет Минфин, опираясь на неизвестно каким образом рассчитанные дефляторы.