“Булаву” явно разрабатывали люди, недостаточно компетентные для решения столь важной и сложной задачи.

В ходе испытаний новой ракеты “Булава”, считающейся основой морской компоненты Стратегических ядерных сил завтрашнего дня, ни один из боевых блоков на камчатском полигоне “Кура” не достиг цели. А десятый, “зачетный” пуск с борта подводного ракетоносца “Дмитрий Донской” и вовсе закончился катастрофой. Неудачи “Булавы” не случайны, они отражают системный кризис военного кораблестроения и процесса совершенствования вооружения отечественного Военно-Морского Флота, находящегося ныне, если прибегать к историческим аналогиям, в состоянии постцусимского синдрома поражения.

Достойно Книги рекордов Гиннесса

Ещё немного истории более давней. В 1961 году в Стокгольме был поднят и установлен в музее затонувший в начале ХVII века самый по тем временам быстроходный и хорошо вооруженный корабль, названный в честь королевской династии “Ваза” (“Vasa”). 

Во время показательных стрельб после залпа всем бортом корабль потерял остойчивость и в считанные секунды перевернулся. Когда пороховой дым рассеялся, перед многочисленными зрителями, усеявшими набережную шведской столицы, колыхалась лишь чистая водная гладь. Причиной аварии стала несовместимость конструкции корабля и его вооружения — результат вмешательства шведского короля Густава II Адольфа в проектирование и строительство судна. При множестве тяжелых пушек орудийные порты нижней палубы располагались слишком низко — достаточно было небольшого крена, чтобы в них хлынула вода. 

Вот и “Булаву” разрабатывали люди, недостаточно компетентные в морском ракетостроении, тогда как настоящие специалисты из Государственного ракетного центра им. В.П. Макеева были опрометчиво отстранены правительством РФ от работ по этой теме. В конце концов, когда системная несовместимость подлодки и “Булавы” превратилась в проклятие, профессиналов пришлось призвать на помощь. Вскоре, однако, стало ясно, что мизерный полезный груз и ненадежная система управления не позволяют обеспечить заданные требования по количеству, мощности, точности доставки к цели и возможности маневра боевых блоков ракеты. А без комплекса ракет “Булава” не было смысла проводить ходовые испытания головного ракетного подводного крейсера стратегического назначения “Юрий Долгорукий”. Утопичен и план Минобороны по вводу двух крейсеров с этим комплексом к 2012 году. По вине творцов “Булавы”, вернее, её провала, без ракет остался подводный крейсер “Тайфун” — гордость нашего флота. Парадокс, но одновременно с утилизацией новых “Тайфунов” (финансируемой США!) идет закладка ракетоносцев под несуществующий комплекс “Булава”. По степени издевательства над здравым смыслом этот, с позволения сказать, проект мог бы успешно претендовать на занесение в Книгу рекордов Гиннесса. Упущенная же выгода от потери научных и технологических заделов морского ракетостроения, определяющих прогресс развития Военно-Морского Флота России, с трудом поддается подсчёту. 

По словам В. Дегтяря, генерального конструктора центра имени В.П. Макеева, при создании ракетного оружия бурное развитие, можно сказать — второе дыхание, получают кораблестроение, навигация, связь, боевое управление, вся наземная инфраструктура обеспечения эксплуатации ракетных комплексов. Действительно, именно ракетный комплекс определяет облик всей системы оружия, состоящей из специализированных производственных мощностей, конструкторских бюро, научно-технологических институтов, центров подготовки экипажей и профессионального образования.

В настоящее время морские Стратегические ядерные силы представлены системой ракетного оружия подводных крейсеров и межконтинентальными жидкостными ракетами, подтвердившими свою надежность при показательных пусках в октябре 2008 года. Однако при сроке службы новых ракет “Синева” до 2030 года жизненный цикл нынешней системы вооружений ограничен 2016 годом, то есть сроком нахождения в строю действующих крейсеров, поэтому уже сейчас необходимы закладка новых ракетоносцев и решение научно-технологических проблем эксплуатации старых. Примером тут могла бы служить трансформация американских ракетных систем из “Поларис—Посейдон” в “Трайдент”, а кораблей серий “Вашингтон” и “Аллен” — в “Лафайет”, “Франклин” и “Огайо”. Уместно напомнить, что даже промышленность СССР при всех её фантастических ресурсах была не в состоянии поддержать боеготовность двух систем оружия одного предназначения, остановить рост аварийности, дефицита комплектующих и обеспечить соблюдение сроков ремонта кораблей. В результате произошло обвальное сокращение корабельного состава, особенно атомных субмарин, входящих в новые системы оружия, в частности, наиболее капиталоемкой стратегической системы с твердотопливными ракетами: она утратила “Тайфун”, но не получила взамен ни “Барк”, ни “Булаву”.

У всех на памяти трагедия “Нерпы” — подлодки с ракетно-торпедным вооружением. Трудности в создании и развертывании этих кораблей были предопределены одновременным функционированием другой системы оружия, включавшей 48 многоцелевых подлодок. 

Вновь наступают на грабли

Даже видавших виды оптимистов повергли в шок планы руководства начать в 2012—2013 годах строительство, а к середине века провести развертывание пяти-шести авианосцев в системе авианосных многоцелевых групп и ударных соединений. Похоже, Главкомат ВМФ вознамерился наступить на грабли истории в очередной раз. 

Поучительный опыт создания авианосного флота США показывает, что именно система оружия морского базирования определяет облик авианосца, состав и специфику боевого применения авианосных многоцелевых групп и ударных соединений. А вот проектанты наших тяжелых авианесущих крейсеров создают только корабль, но не систему, дающую соответствующий импульс развития летательным аппаратам, кораблям авианосных групп и соединений. Комплексное использование авианосцев, крейсеров, эскадренных миноносцев, фрегатов и атомных подлодок требует сбалансированности их возможностей, сочетания элементов, составляющих боевую мощь, и обеспечивающих средств. Лишь в этом случае флот “может полностью реализовать такое свое качество, как универсальность, то есть способность выполнять различные задачи как в условиях ядерной, так и любой возможной войны” (С.Г. Горшков — “Морская мощь государства”).

Срок службы авианосцев при плановом обслуживании составляет, как известно, более тридцати лет, а темпы ввода их в строй определяются числом стапельных мест постройки. Отсутствие соответствующей ремонтной базы привело в середине 90-х годов к досрочному (ранее 20-летнего срока) списанию и продаже на слом авианосцев Тихоокеанского флота. Теперь же нам необходимо ввести в строй не пять-шесть, а десять авианосцев, а также десятки кораблей прикрытия, иначе российским авианосцам придётся утюжить море лишь под “опекой” береговых служб.

Весьма сомнительна идея, обсуждаемая в коридорах Минобороны РФ и Главкомата Военно-Морского Флота, строить авианосцы во Франции — им никогда не стать элементами отечественной системы вооружений. Пример тому — катастрофа “Новороссийска”: отечественная судостроительная промышленность оказалась неспособной обеспечить его эксплуатацию по итальянским стандартам.

Перед лицом новых угроз

Опасность для России расползания оружия массового поражения, высокотехнологичного терроризма, пиратства, а также возможного появления нового противника в лице некоторых бывших республик СССР требует развития не только стратегических, но и традиционных систем вооружения — ракетно-артиллерийского, минного, трального, противолодочного, авиационного, — способных противодействовать новым угрозам. 

Например, широкое применение в современной войне морских мин могло бы парализовать мощный авианосный флот противника, а ракетным катерам — обеспечить возможность топить крупные корабли (при небольшом водоизмещении они отличаются высокой маневренностью, скоростными качествами, эффективностью многоцелевого оружия). А вот гиганты, как показывает практика, совсем не эффективны в борьбе, к примеру, с маломерным, но быстроходным пиратским флотом.

Под воздействием новых угроз военно-морская стратегия США претерпевает серьезные изменения, приоритетом становится не сдерживание России (как прежде СССР), а тотальный контроль (совместно с союзниками) над Мировым океаном. 

Наш же Главкомат ВМФ в своем увлечении авианосцами словно бы не замечает тенденций, рождаемых спросом на средства охраны экономических зон, борьбы с пиратством, действий в локальных конфликтах. Неудачным ответом на вызов пиратства стало направление сторожевого корабля “Неустрашимый”, относящегося к противолодочной системе оружия Военно-Морского Флота, к побережью Сомали. Беда в том, что область “мертвой зоны” его вооружения такова, что экипаж сам может стать жертвой морских разбойников. Средствами борьбы с браконьерами и нарушителями границы гораздо лучше оснащены пограничные сторожевые корабли.

Изобретают каменный топор

Говорят, существует тысяча и один способ получения денег. А вот для создания современной продукции имеется только один: создание системы знаний, опыта и инноваций. Первым технологическим прорывом в этом смысле для первобытного человека стало соединение камня с палкой. Сколько воды с тех пор утекло, но наши разработчики военно-морских вооружений продолжают изобретать всё тот же каменный топор, а не выстраивают новую систему получения и применения знаний об оружии флота. 

Серия катастроф, в том числе и на “Нерпе”, показала, что “конечным продуктом” столь специфического производства является вовсе не техника сама по себе, не “железо”, а система “человек—машина—среда”, причём такая система, в которой человек чувствовал бы себя удобно.

Академик И.П. Павлов при всей его любви к конкретным научным фактам считал, тем не менее, что всегда требуется известное общее представление о предмете, чтобы было на что “цеплять факты”, без чего невозможно двигаться вперед. В технике эти представления формируются на принципах единой базовой платформы — эволюционной “вешалки” для новых технологий, внедрения инженерных решений и накопления опыта предыдущих десятилетий. Созданная однажды, эта платформа используется многократно. И при внесении дополнений и изменений именно она служит отправной точкой при модернизации изделия. 

Провал “Булавы” закономерен: начиная с нуля, получить инновационный продукт, имеющий повышенные удельные характеристики, невозможно. Того же сорта и попытки модернизации “Адмирала Горшкова” для индийских военно-морских сил, постройки новых тяжёлых авианесущих крейсеров при более чем скромном опыте эксплуатации “Адмирала Кузнецова”. Сегодня объединение производств в корпорации и холдинги с ориентацией лишь на конечный продукт страдает глухотой к специфике этапов “жизненного цикла” систем оружия. Такое “структуротворчество” лишь множит способы раздела бюджетных средств и открывает возможность рейдерских захватов предприятий. И то сказать, ведь для раздела шкуры неубитого медведя никакой единой технологической платформы не требуется. Достаточно обосновать, скажем, перевод Главкомата ВМФ в Санкт-Петербург или предложить эффектный, но фантастический проект строительства к концу века армады авианосцев, чтобы открыть реальное финансирование. А там хоть трава не расти.

Остаётся рассчитывать лишь на то, что обрушившийся на страну кризис вынудит власти закрыть, наконец, проекты с провальным прошлым и непредсказуемым будущим. Такие, как эксперимент с “Булавой”, словно запрограммированный на отрицательный результат.