"ПРАВДА On-line" продолжает публиковать цикл бесед Владимира Губарева с ушедшим в мир иной одним из основателей отечественной космонавтики академиком Владимиром Уткиным. Вчера была опубликована первая беседа цикла — "Восхождение на космический Олимп". Сегодня вторая — о боевых ракетных комплексах.

Понятие “секретность” въелось в плоть и кровь того поколения, к которому мы принадлежим. Журналисту не положено было спрашивать за пределами “космической области”, а конструктору надлежало отвечать в тех пределах, о которых можно писать в газете. А о чем “можно” обычно определяла “инстанция” - так именовался безликий коллектив, который якобы определял стратегию и тактику пропаганды той или иной области науки, техники и промышленности. Любопытно, что за контакт всех ракетчиков и фирм с газетчиками отвечал перед ЦК КПСС и Совмином тот же ЦНИИМАШ, которым ныне руководит Владимир Федорович Уткин.
Обычно в канун того или иного пуска сотрудники ЦНИИМАША составляли “план пропаганды”. Юрий Александрович Мозжорин согласовывал его в ЦК и Совете Министров, и с этой поры сей “документ” становился Законом. Что-то делать вне этого плана не только было запрещено, но и пресекалось моментально... А потому между прессой и Мозжориным всегда возникали конфликты: нам хотелось рассказать побольше, а цензоры старались четко следовать инструкциям.
Подобные планы предусматривали “открытие” тех или иных специалистов, им разрешалось контактировать с прессой, комментировать события. И каждый раз такой список согласовывался “наверху”. Естественно, Генеральный конструктор Владимир Федорович Уткин никогда в такой список не попадал, ему категорически запрещалось не только давать интервью, беседовать с журналистами, но и даже встречаться с ними! Уходили в космос спутники, созданные под руководством Уткина, но практически все двадцать лет упоминать о нем было нельзя. И, прежде всего, потому, что его коллектив создавал боевые ракетные комплексы.
Время прошло, но, тем не менее, “разговорить” Владимира Федоровича на эту тему было нелегко...

- Расскажите хотя бы в общих чертах о боевом ракетном комплексе. Ну, так, что нам, людям несведущим, хоть что-то стало понятным...
- Во-первых, раз уж “комплекс” - значит, много всего... Ракета - это главная составляющая. Далее: стартовый комплекс, либо наземный, либо шахтный, либо морской, либо воздушный... На заре нашей техники были “идеологические споры” - что главное? Одни утверждали, что ракета - это патрон, шахта - это гильза... Что же первоисточник: шахта или ракета?
- Извечный философский вопрос: кто главнее - яйцо или курица?.. Впрочем, насколько я помню, академик Глушко убеждал, что его двигатели - это телега, на которой не имеет значения, что именно поднимать в космос - человека или болванку из металла, а потому он доказывал, что именно ему, а не Королеву, принадлежит первенство в космосе...
- Мне не хотелось бы комментировать высказывания академика Глушко - то история давняя, и к ней я не имел отношения. Потому говорю о близком мне, том, что волнует и сейчас, хотя прошло уже много лет... Итак, ракетный комплекс - сложная и многоплановая техника...

Из воспоминаний академика А.Д. Сахарова. Я не случайно хочу обратиться к одному теперь уже историческому документу - воспоминаниям Андрея Дмитриевича Сахарова. В них он лишь вскользь рассказывает о ракетной технике, основное внимание уделяет своим “изделиям”, что ставились на ракетные комплексы. Но вольно или невольно академик Сахаров “провел черту между авиацией и ракетной техникой” - в своих воспоминаниях он четко показал, когда именно авиация уступила первенство ракетам... Впрочем, это настолько малоизвестная страничка в истории нашей страны, что ее я воспроизвожу полностью. Итак, Андрей Дмитриевич пишет:
“Наряду с испытательными взрывами по приказу Хрущева были запланированы и военные учения с использованием ядерного оружия (кажется, эти планы не были осуществлены, за одним исключением). Вот один из таких планов: 50 стратегических бомбардировщиков должны были пройти в стратосфере над всей страной в боевом строю, преодолеть ПВО “синих” и нанести бомбовой удар по укрепленному району “противника”; при этом 49 самолетов должны были сбросить макетные бомбы, но один - боевую термоядерную! Были и еще более “серьезные” планы - с использованием баллистических ракет. Хрущев действительно не был “слюнтяем”!”
К счастью, в то время ракеты не были столь надежны, как хотелось бы Хрущеву и его ближайшему окружению! Я был свидетелем, как три ракеты - одна за другой - упали неподалеку от корабля, что привело Хрущева в ярость... Но возможно, он наглядно убедился, что пускать самолеты для бомбометания по своей территории или ракеты по конкретному району весьма опасно - они могут ”завернуть” совсем в другую сторону... Впрочем, осуществить задуманное помешало снятие Хрущева, и новое руководство страны стало несколько иначе смотреть на военную ситуацию в мире, стало понятно, что “с позиции силы” ничего особенно не добьешься. Однако для “просветления”, столь очевидного каждому нормальному человеку, и нам и за океаном потребовалось несколько десятилетий...

Из воспоминаний Н.С. ХРУЩЕВА: “Семерка” запускалась со столообразного старта. Я поставил задачу перед Сергеем Павловичем: “Если наступит кризисный момент, когда нам придется использовать ракеты, то противник не оставит нам времени на подготовку. Нельзя ли что-нибудь сделать, чтобы ракета заранее находилась в подготовленном состоянии?” - “Нет, пока мы это сделать не можем “,- ответил он... Свою мысль о необходимости держать ракеты в готовности я высказал и другим лицам. Она дошла через Устинова для Янгеля. Янгель тогда еще не находился на большой высоте. Но спустя какое-то время Устинов доложил, что Янгель берется сделать ракету моментального действия на кислоте, которая будет стоять на боевом взводе.
Я ухватился за это предложение. Вот как раз то, без чего мы не сможем обеспечить оборону СССР!.. Когда Янгель сообщил о том, как он считает возможным решить задачу постановки ракеты на боевой взвод, Королев вскоре узнал об этом. Он считал себя ведущим в ракетостроении. И вдруг за решение проблемы, от которой он отказался, берется еще не признанный конструктор? И Королев встретился со мной: “Прошу отдать эту ракету мне, - сказал он, - я сделаю ее на кислоте, и она будет стоять на боевом взводе даже без дополнительных направляющих устройств, которые выносятся за 500 километров от ракеты”. -“Очень хорошо, делайте, - ответил я, - но только кислородную, то есть вашу же улучшенную ракету. А передать Вам ракету на кислоте, которую предложил Янгель, ему будет в обиду. Вы отказались, Янгель взялся за дело, а теперь Вы хотите все забрать в свои руки. Это невозможно. Ведь идея родилась в его бюро, пусть он и решает свою проблему. Начнется соревнование: Вы станете готовить на кислороде ракету моментального действия, а он - на кислоте”.
Королев был человеком волевым, по выражению его лица было видно, что мои слова ему очень не понравились. Но он умный человек, понимал, что я говорю правильно, и согласился. Так начала решаться проблема создания боевых ракет дальнего действия, межконтинентальных...”
Этот фрагмент из воспоминаний Никиты Сергеевича Хрущева свидетельствует, что академик Сахаров в своих предположениях о “воинственности” Хрущева был не прав - СССР в те годы не был готов к глобальной войне, более того - Хрущев прекрасно понимал, что США намного превосходят нас и по ядерному оружию, и в авиации, и в огневой мощи.
Вернемся к воспоминаниям, к той их части, которая касается КБ “Южное”. Хрущев пишет: ”В ракеты вложил много сил и знаний наш замечательный маршал Неделин, безвременно погибший. Опытный артиллерист, он работал над ядерным оружием от самой закладки идеи и из числа артиллеристов лучше всех знал новое вооружение. Некоторые военные, честные люди и хорошие коммунисты, относились к ракетам без энтузиазма. Когда мы бывали на испытаниях, они смотрели на запуски ракет, морщились и судачили между собой: “Какофония, а не музыка. Артиллерия - вот симфония. Когда ведет огонь ствольная артиллерия, приятно слушать. А тут - черт его знает что: пыль, гам, шум, а толку?” Не все тогда верно оценивали новый вид оружия... К нашей радости, и Янгель изготовил потом свою ракету, довольно мощную. Это сразу превратило нас в ракетно-ядерную державу. Мы почувствовали, что готовы к ответному удару по любому агрессору. Теперь мы стали политически обыгрывать тот факт, что первыми создали такие ракеты и запустили в космос спутники, стараясь оказывать давление на иностранных милитаристов. У американцев к той поре главным оружием считался дальний бомбардировщик как носитель ядерной бомбы. И они прежде опасались только за базы, где располагались их самолеты - вокруг СССР. Территория же США оставалась неуязвимой. Создав ракетно-ядерное оружие, мы уравнялись в возможностях...
Бюро Янгеля уже включилось тогда в создание стратегических ракет ближнего, среднего и дальнего действия, и мы стали переводить промышленность на конвейерное их производство. В пропагандистских целях я даже рекламировал на весь мир советское достижение, что мы сейчас делаем ракеты чуть ли не автоматами, как сосиски...”
К сожалению, это высказывание Хрущева подхлестнуло гонку вооружений. Он надеялся лишь “сдержать” американцев, а на самом деле вынудил их бросить дополнительные средства на создание ракетных систем. А потому я и спросил академика Уткина:

- Вы забыли упомянуть еще атомщиков. Они считают, что в нем главное их “изделие”, не так ли?
- А действительно, разве не так? Или спутник Земли? Ведь ракетный комплекс делается ради запуска искусственного спутника Земли, а боевой комплекс - для того, чтобы доставить ядерную боеголовку до цели. Так что споры поначалу были несколько схоластичны, потому что ракетный комплекс - единое целое. И не случайно, чтобы объединить очень разные организации, очень разные проблемы, увязать их воедино, и был создан Сергеем Павловичем Королевым Совет главных конструкторов. Это весьма оригинальная и эффективная организация, которая постоянно решала именно комплексные проблемы. Затем Совет как форма работы распространился на все ракетные объединения. Совет главных конструкторов рассматривает тактико-технические данные на весь комплекс. Искусство Генерального конструктора и состоит в том, чтобы вместе со своими смежниками умно “завязать” весь комплекс, чтобы он “заиграл”. Не может быть хорошей ракеты при плохом старте и наоборот!.. Как пример хорошей работы я хотел бы рассказать о комплексе “Зенит”. Ракета “Зенит” имеет автоматический старт.
- Что это такое? Полное отсутствие человека?
- Нет, почему же! Мы сидим и пьем чай, а ракета лежит в хранилище со своими спутником. Она постоянно готова поехать на стартовую позицию... Дается команда: “Завтра произвести пуск!”... А мы пьем чай...
- Не долго ли?
- Тогда выбирайте занятие себе сами! Главное то, что вы далеко от ракеты... Тем не менее, все происходит, как и положено. Председатель государственной комиссии спрашивает у главных конструкторов, те докладывают о готовности своих систем - о заправке, о прицеливании и так далее. Затем Генеральный заключает, что комплекс ракетный готов к проведению испытаний! И вот тогда в назначенное время командиром расчета нажимается кнопка “Пуск!..” Мы пьем чай, а циклограмма пуска пошла... Открываются ворота, выходит ракета-носитель “Зенит” с космическим аппаратом, подходит к стыковочной плите. А там есть разъемы, и происходит стыковка и по заправке окислителем, горючим, гелием, соединяются и электрические цепи. Все стыкуется и проверяется. Если все нормально, то ракета поднимается... На улице минус тридцать или сорок градусов, а мы с вами сидим в тепле, смотрим подготовку старта по телевизору... На стартовой площадке при заправке ракеты и подготовки ее к пуску никого нет, а ракета уже в вертикальном положении, дается заправка. И пуск!.. Чего мы достигаем? Мы не рискуем людьми. К сожалению, аварии случаются, погибают люди... В общем, очень важно, когда старт автоматический. Но сделать это непросто, так как нужно посмотреть, что должна “на себя взять” ракета. Богатый опыт, накопленный конструкторами, и большое стремление внести свой вклад в улучшение характеристик комплекса сделали свое дело. Ну например: зачем на борт ракеты брать заправочные трубопроводы второй ступени? Это ведь лишний вес... В общем, было найдено много интересных решений. Это и по системам управления на фирме, руководимой Владимиром Лаврентьевичем Лапыгиным, ну и, конечно же, главным конструктором стартовых комплексов Всеволодом Николаевичем Соловьевым.

Короткая справка. Раньше это КБ возглавлял Петров. Им был предложен для вновь разрабатываемого комплекса двухскатный стартовый стол вместо шестискатного, что упрощало конструкцию. Однако при первом же пуске ракеты произошла авария. Причина - изменение газовой динамики. Конечно, был виноват Петров, однако и Глушко надо было предусмотреть усиленную теплозащиту элементов двигателя. Кстати, это было сделано на последующих “изделиях”... Однако Глушко настоял на снятии Петрова...

- ...Мы с Соловьевым обсуждаем возникшие проблемы, и он просит кое-что “взять” на ракету, чтобы не усложнять “наземку”. Я иду ему навстречу, но создатель систем управления Пилюгин либо потом Лопыгин говорит: “ Я не могу так сделать, так как нужен еще один дополнительный прибор либо на ракету ли на стартовый комплекс, и мне это плохо...” Так вот, для меня задача состоит в том, чтобы я с ними троими, а если нужно и другими, нашел лучшее решение, дающее возможность сделать комплекс необычным, “красивым”, как любят говорить конструктора, а предпочитаю иное определение: “нужно, чтобы комплекс заиграл”! И когда Австралия решила делать международный космодром у себя, то они выбрали из всех ракет наш “Зенит”. И выбрали они его потому, что это экологически чистый современный носитель... Вот что такое ракетный комплекс!
-Все, что вы описали, это красиво...
-Согласен!
- Но ведь “Зенит” не боевая техника?
- А я Генеральный конструктор как боевых комплексов, так и космических. И естественно, что опыт создания военной техники, а я начинал с нее, затем был использован и для сугубо мирной. Так в целом развивалась вся ракетная техника в Советском Союзе.
- Сколько поколений боевых комплексов прошло в вашей жизни?
- Все, начиная с Р-1...
- Как это начиналось для вас?
- Я приехал в Днепропетровск 22 июня 1952-го года. Думал, что ненадолго, а оказалось на сорок лет... Здесь был автомобильный завод, и люди подготовлены соответственно. И вот мы, молодые специалисты из разных вузов страны, пришли, чтобы выпускать серийно ракету Королева Р-1. Приехала группа опытных специалистов во главе с Василием Сергеевичем Будником. Он был заместителем Королева. С ним приехали прочнист Никитин, баллистик Герасюта, двигателист Иванов, Назаровы...
- И вы тоже приехали! Что же вам сразу дали делать?
- А ничего особенного - разрабатывалась машина для перевозки инструмента, запасных узлов и приспособлений, необходимых при эксплуатации серийных ракет (машина ЗИП). В ней надо установить инструментальные шкафы, верстак и другое оборудование. Мне было поручено разработать верстак с инструментом и другими приспособлениями в нем... Но поскольку в студенческие годы денег не было, то приходилось подрабатывать. Первые три семестра мы грузили вагоны на вокзалах, а потом мы уже научились делать чертежи. И настолько напрактиковались, что работали в научно-исследовательском секторе института. И зарабатывали уже неплохо. Сидишь в выходной день и чертишь, причем объекты были самые разные - толи разрез двигателя внутреннего сгорания, толи ремонтные чертежи прессов для производства грампластинок... И эта универсальность очень пригодилась. И первая моя работа - чертеж верстака. Вся комплектация для сохранности консервировалась - в пергамент завертывалась и пропитывалась в парафине. Укладка проводилась в деревянные вкладыши с гнездами. И первое, что пришло мне в голову - завернуть в пергамент каждый ключик, клапан, сифончик, - в общем, все, потому что дело-то особое. Сделаешь чертежи, макеты, а затем идешь в цех и следишь, как идет изготовление. За изготовлением машины мы следили с большим трепетом - ведь это наше первое конструкторское крещение.
- Это был новый подход к новой работе?
- Пришли мы все из разных институтов. Я из Ленинградского военно-механического, а другие из МАИ, из МВТУ. То есть мы пришли из разных школ, и каждый принес что-то свое. Это обогащало всех. Потом мы столкнулись с иной проблемой: когда “Южмаш” уже сложился, многие стали преподавать в университете, а затем его выпускники приходили в КБ и на завод. И получилось так, что приток сил из других школ иссяк. Но это будет гораздо позже, а пока молодые люди приезжают на новое место, чтобы начать принципиально новое дело... Вскоре была организована группа ведущих, в нее пришел Лев Абрамович Берлин. Он позже стал заместителем главного конструктора и уехал на полигон. Там он и погиб...
- Это будет позже, а первые шаги?
- Работали с Р-1, потом Р-2... И вместе с производством этих ракет сами потихонечку росли. Сначала ведущий инженер, потом руководитель группы...
- Что это были за ракеты? Самые первые наши комплексы?
- Это ракеты Королева. И завод был создан в Днепропетровске для серийного выпуска его машин.
- Это же, по сути, копия ФАУ-2?
- Первая ракета Р-1 так и есть... Но у Р-2 был уже один несущий бак - это уже на ФАУ... Поначалу для Р-1 надо было сделать всю техническую документацию для серийного производства. Потихоньку меняли технические условия, вводили некоторые усовершенствования. Потом увидели, что кое-где “напахали”, сделали ошибки. Это была великолепная школа. Так что работа над Р-1 - это серьезная и важная ступень в развитии нашей ракетной техники, и ни в коем случае ее роль в истории преуменьшать не следует. Кстати, именно в эти годы мы смогли понять размах новой отрасли, мы увидели, что необходимо развивать двигательное направление, создавать принципиально новые системы управления, организовывать новейшие производства, исследовательские институты, испытательные стенды... У Р-2 ничего общего с ФАУ-2 уже не было. Потом была еще одна машина Королева - Р-5. Это еще один шаг в ракетостроении. В общем, каждая новая ракета давала принципиально новое. И нам было очень тяжело. К примеру, двигатели делали по одним техническим требованиям, а Королев для ракеты давал совсем другие. А на заводе должны быть единые стандарты - мы их и устанавливали... Затем Р-5... И вот тут те специалисты, которые приехали от Королева, пришли к выводу, что они могут сделать свою машину. Это Геросюта, Ковтуненко, Никитин, Будник и другие. Честно говоря, ”руку набили” при выпуске трех серийных ракет Королева, уже знали и слабости и сильные стороны этого направления, а потому и вышли с предложением делать Р-12 на токсичных компонентах топлива. Ракета была неплохо проработана в НИИ-88 (теперь это ЦНИИМАШ), а здесь Янгель был директором. Ясно, что необходимо было найти организацию, которая занялась бы такими ракетами. Королев был привержен своему направлению, думал уже о космосе, а Михаил Кузьмич Янгель был назначен главным конструктором в Днепропетровск...

Короткая справка. Чуть позже Янгель вызовет Уткина и скажет ему: ”Нам поручили новое направление - твердотопливные ракеты” Но я всю жизнь занимался жидкостными, с самого начала - и с Р-12. Так что тебе, Владимир Федорович, и карты в руки...” Видно, Янгель знал, что еще в военно-механическом институте Уткин именно ракетам на твердом топливе отдавал предпочтение... Так поступил Янгель к концу своей жизни, в то время он много болел, но, тем не менее, открывал новые пути перед своими соратниками. Ну а самому пришлось пробиваться сквозь стену недоверия и сомнений...

- ...И вот мы сделали Р-12.
- Что значит “сделали”? И чем она отличалась от предшественниц?
- Компонентами топлива, и это главное. Азотная кислота, среда очень агрессивная, а потому потребовалось изменить и соединения, и клапана, и очень многое... Однако теперь машина могла стоять на дежурстве, готовая к пуску. А у предыдущих ракет был кислород, это сложная и долгая подготовка к старту. К тому же кислород испаряется, и нужно ракету практически непрерывно подпитывать... У нашей машины и система управления автономная - это делала фирма Пилюгина. Двигатели - Валентин Петрович Глушко. Стартовый комплекс - Бармина. Гироприборы - Кузнецова. Прошли первые испытания, и машина получила очень высокую оценку. И, прежде всего, у представителя “заказчика”, то есть у военных. А во главе сторонников там был генерал Мрыкин.
- Я знал его. По-моему, не только прекрасный офицер, но и специалист высочайшего класса! Не случайно, позже он был председателем многих Правительственных комиссий по пускам...
- У меня о нем самые светлые и добрые воспоминания. И очень хорошо отзывается о нем в своей книге академик Черток. Я полностью разделяю его мнение... Р-12 “покорило сердце” Мрыкина, она полюбилась в войсках, потому что была удобна в эксплуатации...
- Это был второй этап в боевом ракетостроении? Но ведь, к сожалению, с Р-12 случались и трагедии? Да и разговоры шли о том, что трудно с такими ракетами, так как топливо очень ядовито и легко отравиться?
- Разговоры и претензии были только в разгар борьбы за ракету! А потом сдали ее на вооружение, и в нашем “Южмаше” появились первые Герои Соцтруда - Янгель, Будник, Смирнов. Да и стали они лауреатами Ленинской премии. А такие столь высокие награды, поверьте, всегда давались только за дело и крупные достижения. Если кто-то вам будет говорить, что звезды и лауреатство было легко получить в нашей области, то не верьте!.. На базе ракеты Р-12 чуть позже провели пуск первого спутника серии “Космос”... Это я к проблеме о конверсии. Вот когда она началась! Мощный боевой ракетный комплекс и первый спутник Земли для нужд науки и народного хозяйства!
- Я знаю, что вы всегда работали на “два фронта”. Даже больше - на три, четыре или пять... Кстати, именно эту ракету вы опустили в шахту?
- Не торопитесь... Появилась ракета Р-14. И диаметр побольше, и характеристики получше. Параллельно с ней началась работа над межконтинентальной ракетой. И мы поняли в это время, что боевой комплекс надо защищать, так как у американцев повысилась точность стрельбы. В это время и появилась необходимость подумать о шахте.
- Такое впечатление, будто американцы стимулировали развитие нашей ракетной техники?
- Шло соревнование двух систем. Естественно, на каждое достижение потенциального противника мы отвечали адекватно... И мы подумали о шахтном варианте для Р-12, Р-14 и Р-16. Мы впервые пустили ракету Р-12 из шахты “Маяк”. Это была конструкция академика Бармина. Пуск был осуществлен на полигоне Капустин Яр. Тревог было много, но машина хорошо вышла из шахты. Немного зацепила стабилизатором за боковую поверхность, но пошла дальше спокойно. Итак, у нас появилось два комплекса с Р-12 - наземный вариант и шахтный. У Р-14 - аналогичная ситуация. Ракета одна, но использовать ее можно по-разному... Ну а судьба у Р-16 начала складываться трагично - гибель Неделина, Берлина и других...
- Создавалось принципиально новое оружие, не так ли? Я имею в виду, что к вам пришли ядерщики...
- Впервые они появились на Р-5. И дальше мы уже всегда работали вместе...

Короткая справка: “В рекордно короткие сроки удалось создать три баллистические ракеты дальнего действия, вошедшие в историю конструкторского бюро как ракеты первого поколения: Р-12 (дальность 2000 км, первый пуск 22.06.1957 г.), Р-14 (дальность 4500 км, первый пуск 06.07.1960 г.) и Р-16 дальность 13000 км, первый удачный пуск 02.02.1961г.). В качестве топлива были применены высококипящие компоненты: горючее - несимметричный диметилгидразин и окислитель - азотная кислота АК27И и АТ (азотный тетраксид). Компоненты топлива могли при необходимости три месяца храниться в баках ракеты”.

- А когда мы реально, а не пропагандистки смогли достичь паритета с США?
- После создания межконтинентальных ракет Р-7 Королева и Р-16 Янгеля. Для Р-16 очень важно было выбрать верно конструкцию. Все знают о “боковушках” Королева. Конструкция оригинальная, она удивляет. Однако для боевых комплексов, на наш взгляд, использовать ее слишком сложно. У ракет Челомея тоже были “боковушки”. А мы от них отказались. Однако внешняя простота конструкции требовала больших и глубоких работ... Тут и прочность конструкций баков, и мощные двигатели, и надежные системы управления, и оригинальность “головной части”. Создание межконтинентальной ракеты потребовало и реконструкции завода, новых технологий. Так что это был мощный рывок вперед.
- Насколько я знаю, этот “ рывок” обошелся слишком дорого, я имею в виду те аварии, что случались на полигонах...
- Да, это так...
- Я был на “Маяке”, подземный старт разрушен, и его уже не стали восстанавливать?
- К сожалению, в ходе испытаний взорвалась не одна ракета... Это была плата за незнание и за ошибки, без которых любое новое дело просто невозможно!.. О шахте?.. Испытания Р-12 прошли гладко. Одна “14-я” машина упала в шахту и разрушила ее.
- Что значит “упала”?
- Поднялась, а потом “вернулась”, так как из-за высокой частоты двигатели взорвались... А система старта была такая: двигатели включались в шахте, были сделаны специальные газоотводы, они располагались параллельно основному стволу, а наверху направлялись в сторону, чтобы не сжечь ракету, когда она выходит из шахты... Так вот, в этом случае ракета упала в шахту и уже там взорвалась. Над землей появился огненный шар, очень похожий на тот, что бывает при ядерном взрыве. То есть температуры настолько высоки, что, как и положено по теории, образуется шар... Но все-таки те машины были несовершенны. Ситуация изменилась в корне, когда мы создали “36-ю” машину. Тут не только повышенная мощность, дальность, увеличение диаметра, - дело не во внешних изменениях, тут уже новая идеология в ракетостроении - это создание оригинального и надежного боевого ракетного комплекса, в котором продумано все.
- Я все-таки хочу вернуться к той трагедии, которая случилась на Байконуре. До конца выяснены ее причины?
- Да. Я вам посоветую обязательно познакомиться с воспоминаниями Александра Сергеевича Матренина, моего большого друга. Он подробно рассказывает о случившемся. Он пускал ту машину...

Из воспоминаний генерала А.С. Матренина. “В сентябре 1960 г на полигон прибыла первая летная ракета Р-16. В этом же месяце Советом Министров СССР был утвержден состав Государственной комиссии по проведению совместных летных испытаний этой ракеты. Председателем комиссии был назначен Главнокомандующий Ракетными войсками Главный Маршал артиллерии Митрофан Иванович Неделин, а техническим руководителем испытаний - Михаил Кузьмич Янгель.
Государственная комиссия 3 октября 1960 г. заслушала результаты работ по испытаниям ракеты на технической позиции, а также о готовности старта, боевых расчетов и служб полигона к проведению пуска. На заседании был утвержден график завершения испытаний ракеты на технической позиции и состав боевого расчета. Пуск ракеты был назначен на 23 октября 1960 г.
К исходу 20 октября с длительными задержками на выяснение причин сбоев и отклонений проверяемых параметров, а также на замену неисправных, отказавших приборов, автономные испытания были завершены, а 21 октября ракета была установлена на пусковое устройство, и началась ее предстартовая подготовка.
Пуск ракеты Р-16 был перенесен на одни сутки в связи с тем, что при предстартовых проверках были прорваны пиромембраны, отделяющие баки ракеты от турбонасосных агрегатов двигательных установок... Длительное и практически беспрерывное проведение в течение более четырех суток работ на старте в присутствии членов Государственной комиссии, главных конструкторов не только “утомило” основных исполнителей (операторов Управления, специалистов КБ), но и привело к потере “бдительности” в части поддержания мер по технике безопасности...
Руководитель работ в 19 часов 05 минут 24 октября 1960 г. объявил 30-минутную готовность. Боевой расчет по этой команде произвел заключительные операции: отстыковку заправочных пневмокоммуникаций, снятие заглушек и ветрового крепления ракеты, отвод установщика от пускового устройства.
Примерно в 19 часов 15 минут в результате импульсов, выданных программным токораспределителем на исполнительные органы, произошел запуск основного (маршевого) двигателя второй ступени ракеты. Огневое воздействие вызвало разрушение баков первой ступени и всей конструкции ракеты. Произошло соединение и интенсивное взрывообразное возгорание в общей сложности более 120 тонн компонентов топлива. Расходившееся от центра старта концентрические волны огненного смерча с большой скоростью поглощали на своем пути все живое. Лавинообразное горение продолжалось немногим более двадцати секунд и распространилось на 100-120 метров от центра старта.
В огне погибли 76 человек, из них 17 специалистов промышленности, 49 человек были эвакуированы в госпиталь космодрома и помещены в стационар, Впоследствии 16 человек скончались от ожогов и отравлений. Всего пострадали 125 человек.
В этой катастрофе погибли Председатель Государственной комиссии М.И. Неделин, заместители Главного конструктора КБ Л.А. Берлин и В.А. Концевой, заместитель Глушко Г.Ф. Фирсов, главный конструктор Б.М. Коноплев, первый заместитель Председатель Госкомитета СССР по оборонной технике Л.А. Гришин, заместитель начальника полигона А.И. Носов, начальники 1-го и 2-го научно-испытательных управлений полигона Е.И. Осташев и Р.М. Григорянц. Начальнику полигона К.В. Герчику и некоторым другим участникам удалось выбраться из зоны огня со значительными ожогами.
М.К .Янгель в этот момент отошел покурить вместе с заместителем Председателя Госкомиссии А.Г. Мрыкиным примерно на сто метров от пускового устройства, и это спасло им жизнь. Я с группой операторов, как и положено по дислокации боевого расчета, находился в подземном бункере...
Уже в 9 часов следующего дня, 25 октября на разрушенную стартовую позицию прибыла Правительственная комиссия во главе с Председателем Президиума Верховного Совета СССР Л.И. Брежневым. К исходу дня технические причины аварии были определены экспертной группой... Л.И. Брежнев объявил, что Правительство СССР, ЦК КПСС и лично Н.С. Хрущев выражают соболезнование, что будут приняты меры по оказанию помощи пострадавшим и членам семей погибших, однако всем участникам испытаний необходимо сосредоточить усилия по устранению выявленных недостатков и продолжить работы по этому комплексу.
Через несколько дней в печати было объявлено, что при исполнении служебных обязанностей в авиационной катастрофе трагически погиб Главнокомандующий Ракетными войсками Главный Маршал артиллерии М.И. Неделин. О гибели других лиц в этом сообщении не указывалось.
Создалась такая ситуация, когда за допущенные ошибки и просчеты при проведении работ и спросить было не с кого, так как руководители, отвечавшие за их организацию, в том числе за безопасность, погибли все за исключением М.К. Янгеля и А.М. Мрыкина. В связи с этим по результатам доклада экспертной группы Л.И. Брежнев по согласованию с Н.С. Хрущевым объявил о том, чтобы специальное расследование по этому факту не проводить, а всем участникам, оставшимся в живых, сделать необходимые выводы.
Таким образом, моральная ответственность за случившееся ложилась целиком на одного человека - М.К. Янгеля. И эту ответственность он чувствовал до конца своей жизни”.

Виталий Чеховский - ведущий конструктор КБ”Южное” и поэт:

Кровавым светом взорвалась степь.
Из камер фонтан огня.
На сотни метров горит земля.
Прощайте, товарищи и друзья.
Прощайте друзья.

Машина гибнет - спасти нельзя,
Люди живьем горят.
Там было много простых ребят
Они погибли. Пускай простят.
Живым простят.

- ...После гибели Берлина я стал исполнять обязанности заместителя Янгеля. Берлин погиб, Янгель лег в больницу, потому что катастрофа, конечно же, скосила его, и я был назначен Председателем комиссии по разбраковке всего, что осталось на заводе. А там ведь вторая ракеты была почти готова, на две три - третья, а также четвертая, пятая... Завод же не может стоять! Технология отработана: одна ракета на испытаниях, вторая - на контрольно-измерительной станции, третья - в сборке, четвертая - в баках, а пятая - в деталях. Такова схема работы, и каждая катастрофа или авария заставляется очень внимательно “пройти по цепочке”, определяя, где именно допущен сбой... Полтора месяца ежедневно я приходил в цех, и мы разбирали все узлы один за другим, то есть проводили полную ревизию. “Виновна”, как известно, система управления, и ее главный конструктор Коноплев погиб при взрыве...
- Официально было объявлено об авиакатастрофе?
- Нелепо это все! В Америке знали о случившемся, во всех ракетных КБ и институтах, а они по всей стране разбросаны, тоже... От кого скрывали?!

О Л.И. Брежневе и его воспоминаниях. Понятно, что сам Леонид Ильич не писал свои воспоминания. Более того, и “не вспоминал”, то есть никому не рассказывал о своем прошлом. Журналисты, разъехавшись в разные концы страны, где воевал и работал Брежнев, по крупицам восстанавливали его жизнь. Им помогали многие, с кем в разные годы служил и встречался Леонид Ильич.
Мне же было необычайно тяжело, потому что Черненко, курировавший создание мемуаров Генерального секретаря, категорически запретил контактировать как с руководством Военно-промышленной комиссии, которую возглавлял Смирнов (а именно он был в свое время директором “Южмаша”), так и с Главными конструкторами. Я не знаю истинных причин запрета, но приходилось “идти окольными путями” - я готовил серию материалов по истории космонавтики для “Правды” и одновременно собирал факты для мемуаров.
Теперь не грешно признаться, почему я принял предложение участвовать в написании мемуаров Брежнева. И тут основную роль играло “не близость” к высшему руководству страны, не стремление что-то получить за работу, а вполне понятный и объяснимый интерес газетчика да и стремление правдиво рассказать о некоторых фактах истории и о роли в ней отдельных главных конструкторов. В воспоминаниях Брежнева подробно рассказано и о Михаиле Кузьмиче Янгеле, и о роли его КБ и, в частности, о гибели маршала Неделина. Леонид Ильич успел познакомиться со своими воспоминаниями, и они были подготовлены к печати под названием “Космический Октябрь”. Предполагалось, что “Новый мир” опубликует их в 12-м номере ко дню рождения Брежнева.
Так и случилось, но уже после смерти Брежнева. И буквально на следующий день после похорон воспоминания были затребованы “наверх”, и из них были изъяты все характеристики Главных конструкторов, все, что выходило за привычные и известные рамки, в том числе и история гибели Неделина, из 160 страниц воспоминаний осталось чуть более пятидесяти... Механическое сокращение текста привело к грубейшим ошибкам, но к счастью, уже эту часть воспоминаний бывшего Генерального секретаря не изучали ни в школах, ни на политзанятиях...
Я до нынешнего дня сожалею, что воспоминания Брежнева “Космический Октябрь” не вышли в полном объеме. Это избавило бы нашу новейшую историю от многих искажений.
... Мы тщательно изучили причины трагедии. Но жизнь продолжалась, и вскоре я вместе с Ковтуненко стали заместителями Главного конструктора уже официально. Я - по конструкции, а Ковтуненко по космическим аппаратам. Ну и началась у меня жизнь, описать которую не просто, так как она состояла из создания разных машин, их испытаний, производства, усовершенствований, споров и дискуссий. Это рутинная жизнь, и ценность ее начинаешь понимать только спустя много лет.

- А когда наступил следующий этап развития боевых комплексов?
- Пожалуй, это связано с их защищенностью, с введением разделяющихся головных частей. Это новый этап развития ракетно-ядерного оружия. И вот тут возникла “маленькая гражданская война”...
- Сначала несколько слов о том, как вам удалось защитить ракетные комплексы?
- Способов много. И у новых машин появились совершенно новые технические решения, которые позволяли делать наши ракеты неуязвимыми. В частности, ракета запускалась не в шахте - она выталкивалась из транспортного пускового контейнера пороховым аккумулятором давления и над шахтой на высоте двадцать метров происходил запуск. Это потребовалось для того, чтобы облегчить пусковую установку. Теперь не нужно было делать выходы для газов из шахты, появилась возможность повышения ее прочности - делаю маленькую крышку, открыл ее и ушел из шахты. ...Это и называется “минометным стартом”. С жидкостными ракетами никто такого не делал, впервые подобные пуски были проведены в КБ “Южное”... Второе: все, что нужно для запуска ракеты, устанавливалось на заводе. Ракета втягивалась в контейнер, в нем транспортировалась и из него пускалась. На контейнере стояла вся пусковая аппаратура, по нему проходили все трубопроводы для заправки. На заводе все проверяли и отправляли собранную и испытанную на контрольно-испытательном стенде завода машину, и уже не нужны ни технические позиции, ни специальные монтажные корпуса... А Алексей Федорович Уткин, мой брат, был заместителем у главного конструктора наземных установок Бочкова. Потом он стал вместо Бочкова, а я вместо Янгеля... А дело в том, что они начали делать и шахты. Из-за “ гражданской войны” мы не могли привлечь Бармина - родоначальника строительства шахт, потому что он был вместе с нашими противниками... Так что сделали Алексей Федорович Уткин и его КБ? Они создали шахтную пусковую установку индустриального типа - из трех частей со смонтированном в них на заводе- изготовителе оборудованием.
- Обычно использовались старые шахты?
- Да, там стояли старые ракеты Челомея... Из шахт убиралось старое оборудование и монтировалось новое. При этом пусковая установка устанавливалась в два-три раза быстрее, чем при традиционных способах. Да и качество работ высокое, и стоимость значительно меньше. В общем, старые пусковые установки “выковыривали”, и там монтировали те, что делал Уткин-старший. Приходил кран, приезжали сварщики. Три части стартовой установки сваривались на нулевой отметке стартовой площадки, и бригада уезжала. Представляете, как просто? Так что в “гражданской войне” у нас были неплохие козыри...
- Вы уже несколько раз упоминаете о “войне”. Пора рассказать о ней подробнее: кто с кем воевал?
- Были разные технические подходы к обеспечению главной цели - сдерживанию потенциального противника. В этой борьбе с одной стороны были Челомей, Сергеев, Кузнецов, Бармин, Сергей Александрович Афанасьев - министр общего машиностроения и Гречко -министр обороны. Это самые крупные фигуры. Наша сторона: Янгель (он болел, но активно участвовал в схватке), Бочков - наземщик, Мозжорин - директор ЦНИИМАША, Тюлин Георгий Александрович - заместитель министра, Дмитрий Федорович Устинов - секретарь ЦК, Леонид Васильевич Смирнов - председатель Военно-промышленной комиссии, Пилюгин Николай Алексеевич, Глушко и я. Ну а потом брат Алексей Федорович вместо Бочкова...
- Из-за чего шла война?
- Мы считали, что в шахту Челомея можно поставить более легкую машину, но с большими энергетическими ресурсами. Причем требовалась лишь минимальная доработка благодаря “минометному” старту и другим техническим решениям... Челомей же считал, что шахту нужно разбирать и повышать защищенность ее за счет увеличения наружного диаметра. Объем работ в этом случае значительно увеличивался...
- Неужели только из-за шахт такая “битва”, эхо которой доносится даже до нашего времени?
- Нет. Главное в этом споре было то, что мы считали: надо обеспечить надежный ответный удар, неприемлемый для вероятного противника. И, прежде всего, за счет упрочнения шахт. Но это лишь один пример. Шел разговор о пороге защиты шахт, о замене одних комплексов на другие, по сути - о принципиальном развитии боевой ракетной техники. Нужно было спрогнозировать ситуации в мире и отношения между двумя странами в будущем, а соответственно и роль боевой техники, ее возможности. То был необычайно важный разговор о судьбах обороны страны, ее гибкости и адекватности. Надо было определить, как защитить свои ракеты, как преодолевать противоракетную оборону американцев. Все это - принципиальные проблемы, так что от победы в “гражданской войне” зависело очень многое. Только гарантированный ответный удар отвечал доктрине сдерживания. Первую битву выиграл Янгель...

Крым. Всего один день. 28 августа 1969 года неподалеку от Ялты на бывшей даче Сталина состоялось заседание Совета Обороны СССР. Два Главных конструктора В.Н. Челомей и М.К. Янгель предлагали концепции развития боевых ракетных комплексов. Этот день историки космонавтики постараются описать как можно подробнее, но участники совещания в Крыму не станут подробно рассказывать о случившемся - и спустя годы государственные секреты останутся секретами.
Однако два сотрудника “Южмаша” В.Андреев и С.Конюхов в своем исследовании к 85-летию академика М.К.Янгеля довольно подробно восстановят картину того заседания Совета Обороны:
“Первым докладывал В. Н. Челомей. В сером элегантном костюме, загоревший, он, как всегда, выглядел респектабельно. Очень хорошо поставленная речь, не засоренная словами - паразитами, безупречная дикция. Говорил красиво ( не зря недоброжелатели за глаза называли его “краснобаем”), спокойно и даже самоуверенно, лишь изредка обращаясь за советом к справке, которую держал в руке... Доклад был построен на сравнении своей концепции с предложениями М. К. Янгеля. Основная идея вырисовывалась в виде тезиса: надо иметь на вооружении большое количество достаточно простых в эксплуатации дешевых ракет. Для этого следует построить соответствующее количество дешевых простых шахт. Выход из шахты предполагалось осуществлять только по газодинамической схеме. Ракеты должны были оснащаться недорогими аналоговыми системами управления... Если по нам ударят, обосновывал свою позицию В.Н. Челомей, то мы ответим мощью всех ракет сразу. Ведь очевидно, что ни при каком попадании вывести из строя огромное количество шахт не представляется вероятным. С массированным же ответным ударом не в состоянии справиться никакая противоракетная оборона... Дешевле, проще и быстрее - это были главные козыри...
Несмотря на то, что В.Н. Челомей мог рассказывать убедительно, увлекать слушателей, выступление его оставило неоднозначное впечатление. Слишком все было расплывчато. Трудно было представить, как эту армаду ракет - по мысли докладчика порядка пяти тысяч - можно было изготовить. А сколько нужно самого различного оборудования и персонала для их обслуживания?
Выступление В.Н. Челомея продолжалось около полутора часов. Затем был небольшой перерыв, и слово было предоставлено М.К. Янгелю.
Внешне он заметно проигрывал своему конкуренту. Сильно похудевший, с явно обозначившейся сутулостью. Добротный темно-серого цвета костюм, как заметил один из присутствующих, висел будто на сухой осине. Пиджак расстегнут, галстук приспущен. Все это и придавало внешнему виду докладчика что-то напоминавшее “петушиный вид” человека, поставившего все на свой последний бой. Но стоило ему произнести лишь первую фразу: ”Наш взгляд на развитие ракетной техники совершенно другой”, - как Михаил Кузьмич сразу преобразился. Перед Советом Обороны и участниками заседания был совершенно другой - одухотворенный, решительный и уверенный в силе своих идей человек, с отрытым забралом принимавший брошенный вызов. Доклад, как всегда, предельно четкий, без лишних слов, конкретно-доказательный и убедительный. Со свойственным природным артистизмом, умело пользуясь жестикуляцией, меняя по ходу темп и тональность речи, расставлял акценты в изложении своего видения путей развития ракетной техники. Чувствовалось, что все положения концепции четко разложены по полкам памяти...”
Янгель обосновывал три проблемы: создание новых раке, более мощных и более точных, защита пусковых установок, в том числе и существующих с минимальными затратами средств, и готовность ракетного комплекса к нанесению ответного удара.
Он убедительно доказал, что надо делать разделяющиеся боеголовки. На борт необходимо ставить вычислительные машины, то есть делать автономные системы управления. Необходимо повысить точность попадания, чтоб в зоне сто на двести километров обеспечить уничтожение до десяти целей. Ну а свои пусковые установки необходимо обезопасить от воздействия ударной волны... В частности, Янгель предлагал блокировать пуск ракет после ядерного нападения противника на 120 секунд, до тех пор, пока атмосфера не стабилизируется. А для этого необходимо автономность ракетного комплекса. Причем “со всех направлений” - как от удара противника, так и от диверсий. И, наконец, самое главное, что предложил Главный конструктор КБ “Южное” - ампулизация ракет. То есть на десять лет ракета “запечатывается” в заправленном состоянии в шахте, и лишь периодически контролируется.
Кстати, спустя много лет после этого Совета в Крыму мне довелось видеть пуски ракет, простоявших на дежурстве более десяти лет. То был пробный их отстрел. Ракеты поднимались ввысь одна за другой, и высоко в небе образовывались разноцветные облака, и их кавалькада медленно поплыла над землей. Как обычно, отстрел боевых ракет ученые использовали для геофизических исследований. Разноцветные облака поплыли над землей, говорят, они три раза обогнули земной шар, и их видели во многих районах планеты. И тотчас в газетах появлялись заметки о “летающих тарелочках” и “кораблях инопланетян”.
Это будет спустя десять лет, а пока Янгель доказывал руководству страны, что и характер пусков из шахт нужно изменять. И он рассказал о “минометном старте”. Кстати, Владимир Николаевич Челомей так и остался приверженцем “горячей схемы” пуска из шахт, его конструкторский талант не принимал “минометной схемы”. Челомей доказывал, что такой старт “очень некрасив, а потому плох”. Впрочем, как известно, у великих свои причуды...
“Закончив изложение основным принципов проектирования ракетных комплексов, докладчик сказал, что конструкторское бюро предлагает к разработке две жидкостные ракеты? Крупногабаритную Р-36М и малогабаритную МР-УР-100 с одними и теми же блоками. В них реализовывались изложенные концепции, но задачи, выполняемые ракетами, были различными, как и различными были районы прицеливания. Ракета Р-36М была существенно дороже, но мощнее, чем МР-УР-100, и поэтому их можно было сделать значительно меньше. А “из пушки по воробьям” стрелять не следует в любые времена.
-Я не просто декларирую, а ответственно берусь воплотить в жизнь новые идеи в творческой кооперации с разработчиками всех систем ракетного комплекса, с которыми у нас сложилось полное взаимопонимание взглядов на проблему, - сказал в заключение М.К. Янгель. - Гарантией реальности представленных предложений является тот объективный факт, что все вопросы, связанные с проектированием и последующим изготовлением конструкций были предварительно серьезно и глубоко проработаны на заводах, которые предполагается задействовать при реализации концепции нашего конструкторского бюро”.
Понятно, что эту “битву” на Совете Обороны выиграл Янгель. Его поддержал сразу же Президент Академии наук СССР Мстислав Всеволодович Келдыш, чье мнение и в правительстве и в ЦК партии очень высоко ценилось.
Казалось бы, для КБ “Южное” после “победы в Крыму” должны были наступить хорошие, светлые времена, но подралось несчастье - в день своего шестидесятилетия во время чествования умирает Михаил Кузьмич Янгель.
И теперь уже “ ракетную гражданскую войну”, разгоревшуюся с новой силой, должен был вести молодой Главный конструктор КБ “Южное” Владимир Федорович Уткин.

- Сейчас многое стало очевидным, но в то время многое казалось необычным. А потому “битвы” продолжались... Одна комиссия сменяла другую, их заключения то поддерживались, то отвергались. Была даже “комиссия по оценке стоимости” того и другого направления. Большую роль сыграло мнение академика Макеева, он активно поддерживал нас. А, в конце концов, от этой “гражданской войны” выиграла армия - и мы, и Челомей улучшили свои машины.
- Значит, одним Советом Обороны в Крыме дело не закончилось?
- Там только все начиналось. Затем заседания Совета Обороны прошли в Москве, были многочисленные совещание в министерствах... Пожалуй, “страсти” пошли на спад после встречи в ЦК партии у Брежнева. Мы вместе с Челомеем доложили о ходе работ, в обсуждении принимало участие человек сорок... С любопытством смотрели на меня, мол, как молодой Главный конструктор будет отстаивать свою точку зрения - ясно, что после Янгеля было мне намного труднее, не было такого авторитета. Так что для меня то был своеобразный “экзамен на высшем уровне”, и скажу честно, Брежнев, Косыгин, Подгорный и другие члены Политбюро в полной мере воспользовались этой возможностью: мне был устроен крепкий экзамен, руководство страны хотело убедиться, что смогу ли руководить КБ после Янгеля...
- Выдержали испытание?
- А разве я сидел бы здесь, если бы получил “неуд”?.. Я докладывал о двух машинах - тяжелой и легкой. Мне было задано уйма вопросов, и около часа с небольшим я докладывал.
- Что это за машины?
- Тяжелая: стартовый вес более 200 тонн, межконтинентальная, разделяющиеся боеголовки. А у “легкой” - вес 75 тонн при старте.
- “Сатана” - это тяжелая?
- Да. Это она очень не нравится американцам!.. Во время переговоров они в первую очередь говорили об этой ракете.
- Почему она так не нравится?
- Очень мощное и грозное оружие...
- И судьба ее решалась во “время гражданской войны”? Неужели у Челомея были такие же предложения?
- Нет. У него была одна машина. Она “промежуточная” между нашими...
- Так о чем же спор?
- О том, насколько прочно надо защищать шахту. Я настаивал на максимальной защите, а он на меньшей. Вот так по три раза мы и отстаивали свою точку зрения. И я с “картинками” приехал, и он с “картинками”. И вот, когда в четвертый раз Челомей пошел в атаку, Брежнев остановил его: ”Хватит, Владимир Николаевич!” И в результате приняли мое решение - поднять защищенность шахты, и Челомей вынужден был это делать для своей шахты.
- Чем же все-таки кончилась “битва”? Ведь и вам надлежало делать свои ракеты и Челомею свою... За что сражались?
- За те характеристики боевых комплексов, которые мы считали необходимыми. Мы доказали целесообразность наших предложений, и теперь уже Челомей должен был при доработке своей машины учитывать принятые решения...
- Прошло много лет, как вы считаете - полезно ли было то “ сражение”?
- Конечно. И наш комплекс, и комплекс Челомея стали гораздо лучше... Но сейчас ситуация в мире меняется, и уже с новых позиций трудно оценивать прошлое. У американцев было что сокращать, и у нас тоже. Теперь им уже Бог помогает, так как Украина не производит ракетное вооружение, а значит, мы не можем делать ни “легкие”, ни “тяжелые” ракеты. Осталась только “Сотка” - та самая машина Челомея. Если НАТО совсем уж в печенки залезет, то придется начать ее производство в России.
- А “Сатана” снимается с производства?
-Ее придется снять с вооружения к 2003 году. Это по договору ОСВ-2.
- Почему же “Сатана” так не нравится американцам? Вопрос риторический, то тем не менее...
- Очень эффективный комплекс. Я вам зачитаю одну публикацию о ней. Этот листочек ношу с собой, чтобы иногда в пику нашим публикациям восстанавливать справедливость... Вот как раз для такого момента. Итак, читаю: ”МБР СС-18 является одной из самых крупных и высокоэффективных систем подобного типа. Блестящее достижение советской военной технологии...” Ничего сказано? Эту ракету они очень боятся... Она хорошо защищена. Американцы не могут придумать надежную, приемлемую по стоимости систему, которая “убила” бы нашу ракету, и поэтому они предпочитают “уничтожить” ее во время переговоров. И это им удается!.. Впрочем, раз уж у меня в руках бумажка с цитатами, то скажу и о “Зените”, с которого начался наш разговор. В Австралии есть космическое агентство, и его руководитель объехал все страны мира, где есть ракетные комплексы, и познакомился с ними. Он пишет: “ Я побывал на всех стартовых площадках всех стран мира. Ничего подобного “Зениту” не видал. Это наивысшее техническое достижение ХХ века”.
- “Зенит” нельзя называть “братом” или “сестрой” “Сатаны”?
- Нет. Это совсем другая система...
- Почему “Сатана” такая неуязвимая? Неужели ее трудно сбить?
- Пока трудно. Во-первых, большая скорость. А во-вторых, ее нельзя распознать, когда она летит в цель. Она очень мощная, а потому может везти любую “голову” - помимо ударных блоков там поставлено еще много ложных целей... Помимо этого, “Сатана” очень защищена от воздействия излучений, то есть даже после ядерного удара она сохраняет живучесть...
- Вы тесно работали с Арзамасом-16?
- И с Борисом Васильевичем Литвиновым, он главный конструктор в Челябинске-70.
-Скажите, а в какой степени они открывались вам?
- Мало. Но мы друг друга понимали, а потому тем, что не положено, не интересовались. Ну и мне носить лишний груз секретности необходимости не было, мне своего вполне хватало... Но работали мы с ними дружно. Очень мне нравились Кочарянц и Негин. Они всегда подтрунивали друг над другом, поистине, когда “физики шутят” очень интересно за ними наблюдать.
- Вы сообщили американцам, сколько комплексов “Сатаны” стояло у нас?
- Во-первых, они это знали сами - сверху ведь все видно! А во-вторых, мы обязаны были предоставить им полную информацию, когда начались переговоры о сокращении стратегических ядерных вооружений.
-Но мы-то, наконец, можем узнать!?
- 308 штук. Из них, по-моему, сотня стояла в Казахстане, и их сейчас сняли.
- И эти три сотни ракет гарантировали безопасность страны?!
- Были еще и другие… Оборона Советского Союза складывалась из моих - тяжелых и легких ракет, были еще “промежуточные” Челомея и “Тополя” Надирадзе. Ну и конечно, морской компонент - это уже Макеев.
- Вы участвовали в переговорах с американцами?
- Нет.
- Почему?
- Меня не приглашали, потому что я не политический деятель.
- Но разоружение разве только политика? Насколько я понимаю этот процесс, там в основе именно технические проблемы? Я спрашивал у ядерщиков - и они тоже не принимали участия в таких переговорах! Не кажется ли вам странным, что создатели такого грозного и сложного оружия оказываются “лишними” при принятии принципиально важных для страны решений?
- Странно, конечно. Мне вовсе не обязательно ездить на переговоры в Женеву, но все-таки, мне кажется, надо спрашивать мою точку разработчиков. Но это никого не интересует… Хотя я подсказал бы, как правильно организовать процесс ликвидации комплексов и как не допускать грубых ошибок.
- А они были?
- Конечно. Когда за дело берутся непрофессионалы, погрешностей очень много.
- Это началось при Горбачеве?
- Нет, позже. У Горбачева я пару раз был, рассказывал о наших комплексах. Тогда “36-ю машину” не трогали, речь шла о сокращении ядерных блоков - и это я поддерживал. У нас их было много! Я был “за”... Я лишь одно считаю необходимым: часть шахт тяжелых ракет использовать для размещения в них “легких” ракет. Но американцы настояли на том, чтобы залить их бетоном высотой пять метров... Есть другие методы показать, что шахты не используются под тяжелые ракеты, но никто к этому не прислушался. Когда нет строгой справедливости, то это мне не нравится... Американцы несколько раз нас ущемляли. К примеру, из бетона лучше дом для офицеров-ракетчиков сделать... Второе: можно было договориться, что на “Сатане” я оставляю одну боеголовку... А меня вынуждают все уничтожать, причем варварски, не по-людски... В общем, весь этот контроль весьма неудачен. Я ограничен со всех сторон, а они в то же время могут снять с “Минитмена” две головки, отвезти их за сто километров, и в любое время привезти назад и поставить на машину. И я об этом даже и знать не буду... Такая ситуация мне и не нравится...Одновременно должен сохраняться договор о противоракетной обороне... В общем, в проблеме разоружения много тонких вопросов, и без специалистов их просто невозможно разрешить грамотно. Но я повторяю: я не участвовал в переговорах!
- Вы руководили КБ “Южное”, работали на “Южмаше”, создавали боевые ракетные комплексы. Но теперь Днепропетровск на Украине, а это, как известно, нейтральное государство... И что же теперь?
- А ничего! Они не делают боевых ракет и “выполняют” свою нейтральность... “Южное” и “Южмаш” теперь в полном виде принадлежат Украине. Л.Д. Кучма много лет проработал в КБ “южное” и на “Южмаше”, хорошо знает их, а потому строго выполняет все взятые обязательства.
- Но ведь, по сути, Россия полностью лишилась боевой ракетной техники!?
- У нас есть “100“, “Тополь”... А так вы в определенной степени правы, потому что и “23-я” твердотопливная ракета, и другие машины шли через Украину... Пока отношения нормальные, и это не страшно, но не дай Бог, какие-то осложнения... Так что надо или объединяться с Украиной, или воссоздавать ракетное производство в России.

Министр обороны России (1997 г.) И. Родионов: ”Российские вооруженные силы - на грани. Особенно опасно это в стратегических ядерных силах. Там самое уязвимое звено - система управления. Ракета, подводная лодка могут служить долгие годы. Но системы управления - не обновлялись уже несколько лет. Они существуют за счет искусственного увеличения срока эксплуатации. Это очень опасно. Когда я в последний раз был в Соединенных Штатах, спрашивали только об одном: вы удержите надежность системы управления? Они правы. Это проблема номер один не только для нас. Для всего мира”.
А крупнейшие специалисты в России и на Украине оказываются невостребованными. Не странно ли?
Но впрямую об этом я не стал спрашивать у академика Уткина - все-таки подобные вопросы звучат обидно. А потому я поинтересовался:
- Вы давно были на Днепре?
- Ездил на 90-летие Макарова, директора, с которым я проработал почти 40 лет... А чуть раньше ездил на 40-летие КБ “Южное”...
- Теперь только по поводу юбилеев ездите?
- Еще раз на Совете был... Побывал в цехах, изменения очень большие - ведь кроме “Зенита” ничего нет... Простите, еще “Циклон”, это космическая машина. Но боевой техники нет, а завод огромный... Троллейбусы выпускает... Трактора, но меньше, чем раньше...
- Когда-то здесь начинали с автомобилей, значит , вернулся на круги своя?
- А он и не уходил с них: более трети продукции - трактора. 195 человек в тракторном КБ, которое входило в КБ “Южное”. И делали очень хорошие трактора, в том числе и с герметичной кабиной для работы в Чернобыльской зоне. Впервые в 1954-м году Берлин поехал на Минский завод и привез оттуда чертежи, и тогда же мы выпустили первые пять тракторов, а потом довели выпуск до 65 тысяч в год... “Южный “ много лет выпускал хорошие трактора, они пользовались большой популярностью в стране и за границей.

Короткая справка. В 80-е годы объем выпуска оборонной продукции составлял 80 процентов, сейчас около одного процента. К сожалению, полностью конверсировать такой гигант как “Южмаш” в короткие сроки просто невозможно...

-... Нас раньше упрекали, мол, зачем заниматься тракторами, если вы делаете ракеты? Но мы всегда помнили один принцип: чем держится наплаву корабль? Только тем, что у него водонепроницаемые перегородки - один отсек затоплен, другие держат...Что такое КБ “Южное”? Это жидкостные двигатели - Иван Иванович Иванов, известный двигателист. Твердотопливные двигатели Кукушкина. Космические аппараты, носители. Все рулевые машинки и приборы. Тракторное КБ. Твердотопливные ракеты боевые и жидкостные боевые ракеты. Такого масштаба КБ в Советском Союзе, кроме нашего, не было! И сейчас нигде в мире нет... Когда все это я сдал на вооружение, то уехал с чистой совестью. А что сделал за короткий период времени? СС-18 “Сатана”, “23-ю” двух типов - в том числе железнодорожный, единственный в мире вариант, ракету “Зенит”, четыре комплекса сданы на вооружение, спутник “Целина -2“ - радиотехническая разведка, четыре первых ступени “Энергии”, первая ступень для морской ракеты ... И трактора - 65 тысяч штук.
- И все-таки, что общего у ракеты и трактора?
- Только одно: высокий уровень работы оборонки. Почему наши трактора брали с огромным удовольствием? Да качество было высокое!.. Я считаю, правильно, что такие мощные предприятия, как “Южмаш”, имели двойное назначение. К сожалению, сегодня предприятие недостаточно эффективно используется - они начинают выпускать троллейбусы, а это возврат к прошлому для такого завода - он уже доказал, что может создавать новейшую технику... Сейчас оглядываясь назад, удивляюсь: сколько же нужно было смелости, чтобы за все браться! И главное, осуществлять задуманное... Конечно, коллектив был великолепный. Когда я пришел в КБ, то это был самый молодой коллектив в стране, и это держалось долго. В конце концов, молодые не только вышли в закаленные бойцы, но и стали специалистами высочайшего класса. Но сейчас судьба разбрасывает их по свету...
- Обидно? Или судьба у ракетчиков такая: взлеты и падения?
- Она повторяет судьбу страны.

Репортаж с ракетного пуска (вместо комментария). Когда-то очень давно, еще на заре моей работы в “Комсомольской правде” было весьма почетным первым “прорваться” туда, куда газетчиков не пускали. Мы были молоды, энергичны, и для нас преград не существовало - мы пробивались, мы ездили в самые дальние уголки страны, мы получали разрешения побывать там, где до нас коллег еще не было. В моей судьбе случилось так, что первым из газетчиков я попал на полигон Капустин Яр. Там познакомился с легендарным Василием Ивановичем Вознюком, создателем и первым командиром первого ракетного полигона. Позже, когда будут запускаться спутники “Интеркосмос”, я будут часто бывать на берегах Ахтубы, а в начале 60-х это стало событием не только для меня, но и читателей “Комсомолки”. Кажется, за этот репортаж я даже получил свою первую журналистскую премию...
Репортаж во многом наивен, а потому приведу лишь крошечные фрагменты из него. Я это делаю потому, что, во-первых, у нас всегда живет ностальгия по прошлому, по собственной молодости, а во-вторых, это позволяет глубже “окунуться” в те проблемы, о которых мы беседуем с Владимиром Федоровичем Уткиным.
“Дорога все дальше уходила в степь.
Я увидел ракету издалека. Она лежала поперек площадки на транспортной тележке, словно шлагбаум, перегораживая степь на две равные половины. Тягач уже отцепили, и он несся нам навстречу. Наш газик торопливо отпрянул в сторону, и громадная машина, фыркая и урча, пролетела мимо.
Уже отсюда ракета казалась гигантской. А нам предстояло проехать еще добрый километр.
В штабе мы надели рабочие комбинезоны...
Боевой расчет работает слаженно, быстро. Темно-зеленый цилиндр ракеты был настолько большим, что люди рядом с ним казались удивительно маленькими, как муравьи по соседству с оброненным кем-то в траву карандашом...
Отсюда, из бункера звучит последний приказ. Смотрю на часы. Осталось двенадцать секунд. Считаю про себя: “Один... пять... семь...”
Послышался непонятный шум. Показался легкий дымок, он медленно пополз вверх и... вдруг огненный водопад рванулся на бетон. Ракета приподнялась и, опершись на ярко-красный столб пламени, поползла вверх. Мгновение - столб оборвался, и машина с приросшим огненным языком скрылась за облаком, оставив на нем автограф - белый росчерк. Потом я вновь увидел ее. Прямо над головой. Оставляя за собой инверсионный след, она ввинчивалась в ярко-голубое небо.
Вчера я стал невольным свидетелем разговора пятилетней девочки со своим папой - лейтенантом.
- Пап, а пап, почему везде звезды падают вниз, а нас они падают вверх? - спросила она.
Я подумал, что, если сейчас девочка смотрит в небо, то она опять видит улетающую ввысь звезду”...