Итак, Договора СНВ-2 больше нет, Договор по ПРО остался достоянием истории, и соглашения СНВ-3 тоже не будет. Америка не ратифицировала (и не собирается это делать) Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний и, судя по всему, готовится сложить обязательства по недопущению милитаризации космоса.
Что же отныне регулирует количественные и качественные параметры самых смертоносных арсеналов на планете — ядерных вооружений России и США? В силе остаются положения Договора СНВ-1. Кроме того, в мае с.г. подписан и подлежит ратификации в Думе РФ и Конгрессе США Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов (СНП) двух держав.

--------------------------------------------------------------------------------

Стратегические силы России:

что впереди —
магистраль или тупик?

--------------------------------------------------------------------------------

Последний документ вызывает немало критики как в России, так и в Соединённых Штатах. Его слабые стороны заметны «невооружённым глазом»: сокращениям подлежат только «оперативно развёрнутые боезаряды», т.е. складированных боеголовок, например, этот процесс не обязательно коснётся, а ведь они легко могут быть вновь установлены на носители и перейти в категорию оперативно развёрнутых; сокращаемые боезаряды не ликвидируются и не демонтируются, а скорее всего, перемещаются в хранилища, где их может ждать описанная выше судьба; не предусматриваются этапы исполнения договорных обязательств, т.е. сегодняшний уровень вооружений может теоретически сохраняться, скажем, до 30 сентября 2012 г., а в тот день одна из сторон, не исключено, заявит о выходе из Договора; наконец, не предусмотрены пока и меры проверки хода выполнения взятых обязательств.
Перечисленные неясности, по идее, должны согласовывать члены рабочей комиссии — а как это у них реально будет получаться, покажет время.
Достоинства Договора о СНП менее очевидны, и говорят о них, в силу различных причин, не так громко, как они того заслуживают. Во-первых, по признанию российских военачальников, стратегический ядерный потенциал страны неизбежно был бы сокращён до уровня примерно в 1.500 боезарядов — вне зависимости от планов США, в силу естественного старения систем вооружения и невозможности их адекватного замещения новыми системами по экономическим соображениям.
Прекрасно это положение понимают и в США. Поэтому ещё зимой – весной нынешнего года Вашингтон в принципе был готов обойтись без каких-либо юридически обязывающих соглашений с Москвой и осуществлять строительство американских стратегических наступательных и оборонительных систем, исходя исключительно из государственных интересов Америки. Договор о СНП увязывает неизбежные, вынужденные сокращения ракетно-ядерных сил России с желательными, но не обязательными, с точки зрения Вашингтона, сокращениями американских стратегических сил.
Во-вторых, при всей его схематичности, Договор о СНП всё-таки фиксирует державный статус России, по иным показателям опустившийся в разряд развивающихся стран. Вместе с новой формулой отношений России с НАТО он также помогает нашей стране, оказавшейся сегодня в гораздо более тяжёлом положении, нежели десятилетие назад, сохранить лицо и не быть отброшенной на задворки мировой политики. В этом смысле позиция, занятая руководителями Запада и прежде всего президентом Бушем, — воистину плечо дружеской поддержки, подставленное России в трудный час.
Развитием этой политической линии является и планируемая на предстоящее десятилетие безвозмездная помощь со стороны экономически развитых государств в финансировании ликвидации избытков вооружения и обеспечении гарантированной безопасности остающихся российских арсеналов в объёме 20 млрд долларов.
Соединённые Штаты недавно обнародовали своё видение перспектив развития собственных стратегических сил (см. «ПГБ» №3, март – апрель 2002 г.). А чем будет располагать к тому времени Россия? Для ответа на этот вопрос нужно оценить сегодняшний потенциал и факторы, влияющие на его будущие количественные и качественные характеристики.

Стратегический наступательный потенциал России сегодня
В настоящее время СНП России включает все компоненты классической триады стратегических ракетно-ядерных сил — баллистические ракеты наземного и морского базирования, крылатые ракеты большой дальности воздушного базирования, а также носители этих боеприпасов.
Наземный компонент включает МБР шахтного и мобильного (грунтового и железнодорожного) базирования. Согласно Меморандуму о взаимопонимании к Договору СНВ-1 от 1 января 2002 г., развёрнутыми считаются:

150 ракет шахтного базирования Р-36 МУТТХ и Р-36 М2 «Воевода» с РГЧ ИН, всего 1.500 боезарядов мощностью 550 – 750 кт каждый (соединения, дислоцированные в н.п. Домбаровский, Карталы, Ужур);
150 ракет шахтного базирования УР-100 НУТТХ с РГЧ ИН, всего 900 боезарядов мощностью 750 кт каждый (соединения, дислоцированные в н.п. Козельск и Татищево);
36 ракет РТ-23 УТТХ «Молодец» с РГЧ ИН, всего 360 боезарядов мощностью 550 кт каждый (в составе 12 боевых железнодорожных ракетных комплексов, дислоцированных в н.п. Кострома, Бершеть и Красноярск);
360 ракет РТ-2 ПМ «Тополь» подвижных грунтовых ракетных комплексов, всего 360 боезарядов мощностью 550 кт каждый (соединения, дислоцированные в н.п. Тейково, Йошкар-Ола, Юрья, Нижний Тагил, Новосибирск, Канск, Иркутск, Барнаул, Дровяная, Выползово);
30 ракет РТ-2 ПМ2 «Тополь-М» шахтного базирования, всего 30 боезарядов мощностью 550 кт каждый (три полка дивизии, дислоцированной в Татищево);
итого 726 ракет, оснащённых 3.150 боезарядами. Фактически количество и носителей, и боезарядов несколько меньше, так как не во всех шахтах установлены ракеты (например, в 30 шахтах реально развёрнуты 29 ракет «Тополь-М»); кроме того, уже после составления Меморандума некоторое число ракет было снято с вооружения (к примеру, один из поездов Костромской дивизии отправлен в Брянск на утилизацию).
Первоначально гарантийный срок службы Р-36 МУТТХ был определён в 10 лет, и продлялся как минимум дважды, каждый раз на пять лет, вначале до 1998 г., а затем до 2003 г. Ракетам Р-36 М2, поступавшим на вооружение РВСН в 1989 – 1991 гг., был назначен ресурс в 15 лет, который, как ожидается, может быть продлён по крайней мере до 2010 г.
Ресурс службы УР-100 НУТТХ был продлён до 21 года и будет истекать в период до 2005 г. Железнодорожные комплексы РТ-23 УТТХ развёртывались в 1987 – 1989 гг. с гарантийным ресурсом в 10 лет, вероятно, продлённым ещё на пятилетие. Мобильные «Тополя» с назначенным ресурсом в 10 лет, позднее увеличенным на пять лет, поступали на вооружение РВСН в 1985 – 1995 гг. «Тополь-М» шахтного базирования, как сообщалось, имеет гарантийный ресурс в 15 лет, комплексы развёртываются с 1998 г.
Морской компонент по состоянию на январь 2002 г. был представлен атомными подводными ракетными крейсерами четырёх типов, оснащёнными четырьмя типами ракет:
2 подводных лодки «Мурена» (проект 667Б) с 12 ракетами Р-29 каждая, всего 24 боезаряда мощностью по 500 кт-1 Мт (базы Ягельная и Павловское);
7 подводных крейсеров «Кальмар» (проект 667 БДР) с 16 ракетами Р-29Р с РГЧ ИН каждый, всего 336 боезарядов мощностью по 200 кт каждый (Ягельная, Рыбачий);
6 ракетоносцев «Дельфин» (проект 667 БДРМ) с 16 ракетами Р-29РМ с РГЧ ИН каждый, всего 384 боезаряда мощностью по 100 кт (Ягельная);
5 ракетных крейсеров «Тайфун» с 20 ракетами Р-39 РГЧ ИН каждый, всего 1.000 боезарядов мощностью в 100 кт каждый (Нерпичья);
итого 20 ракетоносных субмарин с 332 ракетами, оснащёнными 1.744 боезарядами.
Фактические цифры, однако, отличаются от засчитываемых по Договору СНВ-1. По различным оценкам экспертов, лишь около половины наличных подводных ракетных крейсеров способны нести боевую службу, в том числе не более двух из пяти новейших «Тайфунов» — отсутствие ремонтных и регламентных работ сокращает срок службы кораблей с расчётных 25 – 30 до реальных 10 – 15 лет. Даже если подлодка попадает в ремонт, он может длиться 7 – 8 и более лет, в течение которых, разумеется, крейсер со всем его экипажем и ракетно-ядерным арсеналом с большой степенью условности может считаться боевой единицей флота.
Авиационный компонент объединяет в настоящее время:
15 бомбардировщиков Ту-160, способных нести в сумме 120 крылатых ракет большой дальности Х-55 (авиабаза Энгельс);
63 бомбардировщика Ту-95 МС 6 и Ту-95 МС 16, оснащённых 504 крылатыми ракетами большой дальности Х-55 (Энгельс, Украинка, Рязань);
итого 78 стратегических бомбардировщиков с 624 боезарядами.
Состоящие ныне на вооружении варианты самолёта Ту-95 произведены в 1980-х и в начале 1990-х гг., назначенный ресурс их достигает 30 лет. Ту-160 построены в основном в начале 1990-х гг., а один бомбардировщик — в мае 2000 г. Ожидается, что Ту-160 прослужат ещё как минимум два десятилетия. Однако возвращённые с Украины 8 самолётов этого типа, как сообщалось, требуют серьёзного ремонта. Нуждается в замене и крылатая ракета Х-55.
Всего СНП России, таким образом, насчитывают 824 носителя/пусковых установки с 1.682 ракетами, оснащёнными 5.518 ядерными боезарядами мощностью от 1 кт до 1,2 Мт каждый, суммарный забрасываемый вес которых не менее 3.600 Мт.
Для сравнения: СНП США по состоянию на начало 2002 г. насчитывал 5.949 стратегических ядерных боезарядов, имеющих суммарный забрасываемый вес более 2.000 Мт и развёрнутых на 551 наземной баллистической ракете шахтного базирования («Минитмен-3» и «Пискипер»), 432 ракетах «Трайдент» 18 подводных лодок типа «Огайо» и на крылатых ракетах 254 тяжёлых бомбардировщиков B-52 и B-2.
Организационно силы и средства СНП России не сведены в единое (как в Соединённых Штатах) формирование или объединение. Наземный компонент образует самостоятельный род войск — Ракетные войска стратегического назначения в составе 27-й (Владимир), 31-й (Оренбург), 33-й (Омск) и 53-й (Чита) ракетных армий, имеющих 19 ракетных дивизий. Существующие планы предусматривают сокращение числа соединений и объединений примерно наполовину в ближайшие годы. Морские силы представлены 18-й дивизией подводных крейсеров «Тайфун» 1-й флотилии подводных сил и 31-й дивизией 3-й флотилии подводных сил Северного флота, а также дивизией подводных ракетоносцев в составе Камчатской флотилии Тихоокеанского флота. Стратегическая авиация образует 37-ю воздушную армию в составе 22-й (Энгельс) и 326-й (Украинка) тяжёлых бомбардировочных авиадивизий.
Сведения о нестратегических ядерных силах и средствах, не охваченных договорными или иными международными мерами контроля и учёта, весьма неточны, порой противоречивы. Анализ информации из различных источников позволяет оценить нестратегический арсенал в следующем широком диапазоне:
до 100 боеголовок ракет-перехватчиков системы противоракетной обороны Москвы;
от 1.000 до 1.500 боезарядов на оснащении комплексов противовоздушной обороны;
до 400 самолётов-носителей ядерного оружия тактической авиации и 1.500 – 2.000 боеприпасов;
100 – 140 самолётов-носителей ядерного оружия морской авиации и 200 – 300 боеприпасов;
до 300 торпед и противокорабельных ракето-торпед;
200 – 300 крылатых ракет малой дальности;
всего 3.300 – 4.500 развёрнутых и 4.000 – 5.000 складированных и ожидающих разборки и утилизации нестратегических боезарядов.
Для сравнения: арсенал нестратегических ядерных боезарядов США оценивается в 1.600 крылатых ракет и авиабомб.

Факторы, влияющие на структуру, состав и численность СНП России
Будущее стратегических сил определяется одновременным, но неравносильным воздействием таких факторов, как внешнеполитическая обстановка, оборонная безопасность государства; состояние и динамика развития национальной экономики и степень её интегрированности в мировую экономическую систему; состояние дел в оборонно-промышленном комплексе, включая ориентированные на оборону отрасли науки; общее состояние Вооружённых сил страны и уровень их готовности к гарантированному обеспечению обороноспособности России, динамика реформирования военной машины государства, перспективы решения социально-экономических и морально-политических проблем, стоящих перед Вооружёнными силами, и рядом иных.
Не вдаваясь в подробный анализ этих факторов, отметим, что ныне международная обстановка и особенно состояние российско-американских отношений благоприятствует существенному сокращению СНП обеих стран — а ведь ракетно-ядерные силы и СССР/России, и США до сих пор рассматривались как инструмент межгосударственных отношений прежде всего этих держав. В меньшей степени стратегический ядерный потенциал выполнял сдерживающие функции в отношении других стран НАТО и Китая, но и здесь военно-политическая нагрузка на СНП заметно сократилась в связи с качественным улучшением отношений России с этими государствами.
Особого рода внешнеполитическим фактором, влияющим на перспективы развития СНП России, является судьба системы двусторонних и многосторонних договоров, регулирующих сферы контроля над вооружениями и разоружения. Это и прекращение действия Договора по противоракетной обороне, и невступление в силу СНВ-2, и отказ США от ратификации Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний, и явная готовность Америки отказаться от ряда соглашений, регулирующих демилитаризованный статус космического пространства, и откровенная «беззубость» Договора о нераспространении ядерного оружия в отношении вновь появляющихся ядерных государств и прочая, и прочая. С одной стороны, уменьшается число формальных ограничений на количественные либо качественные параметры российского стратегического арсенала — но одновременно лавинообразно нарастает объём внешних факторов, требующих адекватного реагирования внешнеполитической и оборонной структур российского государства.
От состояния и динамики развития отечественного оборонно-промышленного комплекса зависит не только скорость перевооружения ракетно-ядерных сил, но и готовность неядерных компонентов Вооружённых сил принять на себя часть функций «стратегов». Мощь, скорость и точность доставки к цели современных обычных вооружений позволили американским военным теоретикам включить высокоточный арсенал неядерных систем оружия в стратегическую триаду Америки следующего десятилетия. (Во время войны в Персидском заливе в 1991 г. лишь 3 процента применявшихся боеприпасов являлись высокоточными, а во время афганской кампании 2001 г. — уже 60 процентов!). От российской оборонной науки и производства также зависит, сократится, увеличится или останется на прежнем уровне роль ядерных средств в обеспечении обороноспособности страны.
Темпы поставок в войска новейших баллистических ракет «Тополь-М» оснований для оптимизма дают мало. В 1998 г. в 60-ю ракетную дивизию в Татищево поступило 10 ракет «Тополь-М», в 1999 г. — 8 ракет, в 2000 г. и в 2001 г. — по 6, что даже не дало формальной возможности объявить о создании нового, четвёртого полка. Первоначально провозглашённые планы развёртывания 20 – 30, а в перспективе до 50 ракетных комплексов в год выглядят сегодня сильно завышенными.
Не заметен прогресс и в строительстве подводного ракетоносца четвёртого поколения «Юрий Долгорукий», а равно и в создании для него нового ракетного комплекса. Точнее, зависимость обратная — пока не готов комплекс вооружения, нет смысла в очередной раз перепроектировать корабль. Более реалистично до недавнего времени выглядели планы перевооружения подводных крейсеров «Дельфин» (проект 667 БДРМ) ракетными комплексами «Синева» — основательной модификацией существующих ракет Р-29РМ с РГЧ ИН, с 10 боезарядами вместо нынешних 4. Однако президенты Путин и Буш, объявив о том, что СНВ-1 остаётся в силе, эти планы, похоже, заморозили: модернизация баллистических ракет подводных лодок и установка на них большего числа боезарядов Договором СНВ-1 запрещены, как и установка нескольких боезарядов на ракетах «Тополь-М».
Вообще, провоцируемый «кончиной» Договора СНВ-2 соблазн возродить производство незапрещённых ныне тяжёлых многозарядных ракет слабо подкреплён экономическим потенциалом современной России. По самым благожелательным оценкам, стоимость подобного проекта составит от 500 млн до 800 млн долларов. Иные прогнозы предусматривают расходы на порядок больше. Столько денег на оружие сегодня найти едва ли удастся. Если три-четыре года назад до 40 процентов гособоронзаказа составляло финансирование стратегических ядерных сил, в первую очередь их наземного компонента, то в 2002 г. — только 18 процентов. Сокращается и удельный вес оборонных расходов — с 35 процентов расходной части бюджета в 2000 г. до примерно четверти бюджета нынешнего года.
То есть, в принципе, «возродить многозарядность» России под силу, но при этом многие иные, прежде всего социальные проблемы останутся нерешёнными и даже усугубятся. Притом не только в обществе в целом, но и внутри Вооружённых сил в том числе, а ведь нормализация социально-экономического положения военнослужащих признана одним из приоритетов внутренней политики сегодняшнего руководства.

Ядерное оружие — щит или меч?
В течение прошлого десятилетия на фоне общей деградации Вооружённых сил России роль ядерного оружия существенно возросла, что нашло отражение и в официальных документах по внешней и оборонной политике, доктринах и концепциях.
В то же время очевидная неспособность ядерного оружия каким-либо ощутимым образом повлиять на ход и исход затяжной чеченской кампании, которая может рассматриваться как один из вариантов будущих локальных и региональных конфликтов на политико-этнической основе, не могла не сказаться на определённой девальвации роли и веса стратегического ядерного оружия (а именно оно являлось важнейшим атрибутом былой великодержавности). По-видимому, значение нестратегического ядерного оружия, напротив, будет возрастать — в силу того, что на него возлагаются не сдерживающие, «политические» задачи, а вполне реальные функции мощного оружия поля боя. Эта функция ядерного оружия может многократно усилиться, если оно будет практически применено хотя бы в одном вооружённом конфликте, например, между Пакистаном и Индией.
По-видимому, в высшем эшелоне российского политического и военного руководства не сложилось пока единое представление и о приоритетах развития отдельных компонентов СНП. Так, в начале текущего года российские военачальники утверждали, что «все наши планы военного развития» связаны со ставкой на морскую составляющую ядерной триады. Рассуждения абсолютно справедливые с точки зрения военной теории, однако в практическом смысле мало обоснованные, в связи с плачевным состоянием флота (который, по оценкам военно-морской секции Академии военных наук во главе с адмиралом Иваном Капитанцем, вообще может утратить статус вида Вооружённых сил к 2010 – 1015 гг.). И спустя всего полгода те же военачальники радикально меняют свои стратегические установки, заявляя о том, что основой СНП будут всё-таки наземные ракетные комплексы…
Сочетание подобных установок с огромными прорехами в системах предупреждения о ракетном нападении и противоракетной обороны* объективно расшатывает стабильность и увеличивает потенциальную опасность быстрой эскалации ситуации военной напряжённости (вероятность которой, разумеется, сохраняется — если не сегодня, то в перспективе) в сторону полномасштабного обмена ракетно-ядерными ударами. Тем более, что идеология взаимного гарантированного уничтожения жива и здравствует, а это значит, что сокращение СНП с пяти-шести тысяч до двух тысяч боеголовок практически мало что меняет. Хоть по сто боезарядов останется в распоряжении Москвы и Вашингтона — пока они будут предназначены преимущественно для поражения друг друга, ситуация принципиально не изменится, особенно в отсутствие действенной системы ПРО страны.
Подобное шараханье запутывает не только собственные военные и промышленные кадры, но и немало озадачивает соперников/партнёров, так как не позволяет однозначно определить, к чему склоняется Кремль — к сотрудничеству в стратегической обороне (в том числе противоракетной) или к сохранению потенциала первого удара, к продолжению политики гарантированного уничтожения или всё же снижению уровня готовности ликвидировать друг друга.
Чтобы продемонстрировать дружеские намерения и в то же время наращивать гарантии собственной безопасности, Запад готов идти на беспрецедентные меры в области содействия ликвидации оружия массового уничтожения России в рамках её договорных обязательств и односторонних инициатив, а также повышения надёжности хранения остающихся на вооружении арсеналов. В этом, по-видимому, главный смысл инициативы президента Буша, поддержанной другими лидерами развитых стран, предусматривающей ассигнование России 20 млрд долларов на упомянутые нужды. Хотя и собственные расходы России на ядерные оружейные программы (в том числе и на меры усиления безопасности) неуклонно растут. По данным «Милитэри бэлэнс», в 1999 г. они составляли 1,7 процента оборонного бюджета (1,9 млрд рублей), в 2000 г. — 2,1 процента (2,9 млрд рублей), а в 2001 г. — уже 2,3 процента (или 5,129 млрд рублей).

Так какой же СНП будет у России через 10 лет?
«Оптимистический вариант» (его предлагали близкие к правительственным кругам эксперты) предполагает стабильно высокие темпы — 30 – 40 в первые три-четыре года, а затем до 50 комплексов ежегодно — производства ракет «Тополь-М» шахтного и мобильного базирования, оснащаемых после 2009 г. тремя-четырьмя боезарядами и постепенно заменяющих Р-36М2; плюс как минимум 70 мобильных старых однозарядных «Тополей». Флот, предположительно, получит два, а возможно, даже три ракетоносца типа «Юрий Долгорукий» с 12 десятизарядными ракетами «Булава» каждый, к тому же в боевом составе останутся ещё два-три подводных крейсера «Дельфин» (проект 667 БДРМ), перевооружённых на ракетные комплексы «Синева». Стратегическая авиация в этом варианте сохранит не менее 10 Ту-160 и 30 – 40 Ту-95. Всего СНП будет насчитывать 2.000 – 2.200 боезарядов во всех компонентах триады (1.300 – 1.500 боезарядов на наземных ракетах, 450 – 500 — на подводных лодках, остальные 200 – 250 — на стратегических бомбардировщиках).
«Пессимистический вариант» (к которому склоняются представители оппозиции и некоторые независимые эксперты) базируется на том предположении, что экономика страны не справится с нагрузкой, необходимой для существенного перевооружения СНП, а политическое руководство не будет настойчиво добиваться исполнения этой задачи. В итоге, по этому варианту, морской компонент СНП утратит самостоятельное значение, авиация не получит новой крылатой ракеты, а самолёты будут ржаветь на земле — максимум, что будет боеспособно, это дальние (но не стратегические) бомбардировщики Ту-22 М3. Наземные ракеты — до полутора сотен Р-36 М2 и 100 – 150 ракет шахтного и мобильного базирования «Тополь-М» составят единственный компонент стратегических ядерных сил. Но после 2009 г. количество комплексов «Воевода» резко сократится, а на нескольких десятках ракет «Тополь-М» будут установлены по 3 – 4 боезаряда.
При наименее благоприятных условиях в составе СНП может остаться всего 100 – 150 ракет «Тополь-М» с 100 – 200 боезарядами, плюс 2 – 3 подлодки с ещё 200 – 300 боезарядами, т.е. всего 300 – 500 стратегических боезаряда к 2010 – 2015 гг. В условиях развёртывания достаточно эффективной системы ПРО США сдерживающие функции стратегических сил России могут существенно снизиться.
Наконец, «реалистический вариант» (выдвигаемый рядом российских, а также зарубежных аналитиков) предсказывает, что через 10 лет «Тополь-М» останется единственной системой наземных баллистических ракет, будет развёрнуто до 200 ракет с 600 – 800 боезарядами. В боевом составе флота останется 5 – 6 ракетоносцев «Дельфин» с комплексом «Синева» (правда, не с десятью, а с четырьмя боезарядами) и две субмарины нового поколения с ракетами «Булава», также с 4 боезарядами каждая. Стратегическая авиация будет иметь до 8 – 10 Ту-160 и 25 – 30 Ту-95 с модифицированной крылатой ракетой на замену Х-55. Всего СНП будет располагать 1.300 – 1.500 ядерными боезарядами во всех элементах традиционной триады, которая к тому времени сама трансформируется в комплекс, охватывающий нестратегические ядерные и высокоточные обычные наступательные и оборонительные вооружения, системы управления, разведки и связи.
Для выполнения задач сдерживания этих средств, по-видимому, будет достаточно.

* Так, по информации командования Космических войск, космический эшелон представлен четырьмя из девятипотребных спутников «Око» и одним из семи требующихся «Прогнозов»; уже год назад более 80 процентов спутников военного назначения и наземных комплексов управления и связи выработали гарантийный ресурс. <вернуться к тексту>

Источники:
Договор между Союзом Советских Социалистических Республик и Соединёнными Штатами Америки о сокращении и ограничении стратегических наступательных вооружений.
START Treaty Memorandum of Understanding Data for Russian Federation (Effective Date: 1 January 2002) .
Договор между Российской Федерацией и Соединёнными Штатами Америки о сокращении стратегических наступательных потенциалов .
Заявление МИД РФ от 14 июня 2002 г.
Стратегические ядерные силы СССР и России
Стратегическое ядерное вооружение России. П/р Подвига П.Л. — М.: ИздАТ, 1998. Гл. 4, 5, 6.
Коммерсантъ-Власть, № 17 – 18, 14 мая 2002 г.
Независимое военное обозрение, №1, 18 – 24 января 2002 г.; №3, 1 – 7 февраля 2002 г.; №21, 28 июня – 4 июля 2002 г.
Известия, 19 июня 2001 г.
Правда, 18 – 21 мая, 2001 г.
Общая газета, 17 – 23 мая, 2001 г.
Anthony H. Cordesman. US and Russian Nuclear Forces and Arms Control. Revised May 14, 2002. CSIS, Washington D.C.
NRDC Nuclear Notebook. The Bulletin of the Atomic Scientists, July/August 2002, Vol.58, № 4.
The Military Balance 2001 – 2002, IISS, London.

http://www.cwpj.org/Publications/gsi/n06/1.htm