ЯДЕРНОЕ СДЕРЖИВАНИЕ И СОКРАЩЕНИЕ СТРАТЕГИЧЕСКИХ НАСТУПТЕЛЬНЫХ ПОТЕНЦИАЛОВ

ВОПРОСЫ БЕЗОПАСНОСТИ # 2(146), март 2004

© PIR CENTER

В последнее время активизировалась дискуссия по вопросам, связанным с оценкой роли и места политики ядерного сдерживания в современном мире, а также с определением перспектив ее применения, в том числе - в российско-американских отношениях.

Новое ускорение этой дискуссии положила подготовка, а затем и подписание российско-американского Договора о сокращении стратегических наступательных потенциалов.

Пока делегации России и США работали над текстом договора, выверяли его положения, искали точки соприкосновения и взаимоприемлемые компромиссы, экспертное сообщество активно формировало собственные варианты Договора, оценивала перспективы дальнейшего развития стратегических вооружений России и США, определяло их возможные количественные и качественные параметры. Острота подобных изысканий усугублялась рядом существенных факторов. С одной стороны - объявлением США о выходе из Договора по ПРО 1972 года и о реализации планов широкомасштабного развертывания противоракетных систем уже в ближайшей перспективе - до 2004-2005 годов, а также попыткой реализовать не реальные, а 'виртуальные' сокращения СНВ посредством принятия концепции 'оперативно развернутых ядерных боезарядов'. С другой - сложным экономическим положением России, трудностями и проблемами ее Вооруженных Сил и оборонно-промышленного комплекса.

Было высказано множество мнений, зачастую прямо противоположных. Это, по-видимому, можно объяснить тем, что вопросы сокращения стратегических вооружений, развертывания системы противоракетной обороны являются очень важными и интересуют широкую общественность.

Полагаю, что сегодня мы являемся участниками своеобразного 'качественного скачка' в теории и политике ядерного сдерживания. Появляются новые виды ядерного сдерживания - сдерживание угрозой не применения, а только лишь приобретения ядерного оружия. При этом проводится сдерживание не столько прямых военных действий, сколько - политического и экономического давления.

Это позволяет сделать вывод: и в обозримом будущем мы не расстанемся с ядерным оружием. Придется жить с ним, но жить по жестким правилам, выработанным совместно всем мировым сообществом.

Именно этому и служит, на наш взгляд, российско-американский Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов. Его подписание сделало самое главное - показало всему миру необходимость наличия твердых правил поведения в сфере ядерных вооружений, постоянства и преемственности политики ведущих ядерных держав в этой области.

Конечно, проблемы в сфере сокращения и ограничения стратегических вооружений в один момент не исчезнут. Нам придется еще достаточно долго работать в направлении понижения ядерной опасности. Но, наверное, одним из наиболее существенных моментов этого процесса будет то, что мы наконец-то ушли от понятия 'количественный паритет' ядерных сил, перестали поштучно считать боеголовки и носители ядерного оружия, скрупулезно сравнивать забрасываемые веса и дальности полета ракет.

Мы поняли, что на безопасность государства работают не только горы оружия (кстати, стремительно морально устаревающего в условиях ускоряющейся научно-технической революции с ее, практически ежедневными прорывами в той или иной сфере), но весь потенциал государства, все его ресурсы.

Поэтому, оставаясь важнейшим элементом обеспечения национальной безопасности государства, ядерное оружие, все-таки, на мой взгляд, перестает быть единственным ее гарантом. Человечеству уже есть что терять в огне ядерной войны. Слишком сложным и взаимозависимым стал современный мир для того, чтобы подобный, пусть даже локальный ядерный конфликт не отразился практически на всех странах и народах. Экономические, экологические, гуманитарные и многие другие потери вследствие подобного конфликта любой разумный политик признает однозначно неприемлемыми. Тем более, что гораздо меньшие по своим последствиям и качественно различные катастрофы и кризисы позволяют привести множество примеров подобной неприемлемости. Это и экономический кризис конца 90-х годов в Юго-Восточной Азии, и авария на Чернобыльской АЭС, и эпидемия атипичной пневмонии. Да и террористические акты 11 сентября 2001 года также показали всю опасность и глубину последствий подобных действий.

Сегодня очевидным стал тот факт, что укрепление стратегической стабильности не должно отождествляться с укреплением и усилением политики ядерного сдерживания. Наоборот, снижение роли ядерного фактора в обеспечении безопасности могло произойти только вследствие замещения его другими, в первую очередь несиловыми, невоенными факторами. Такое снижение стало возможным только вследствие коренного изменения всего характера международных отношений, пересмотром ядерными державами, в первую очередь Россией и США ряда ключевых позиций своего общеполитического курса.

Сегодня много говорится о необходимости ухода от концепции ядерного сдерживания в российско-американских отношениях. Это обосновывается тем, что подобная концепция принадлежит временам 'холодной войны' и, поэтому, должна быть отброшена.

Однако давайте подумаем: можно ли отбросить эту концепцию, то есть можно ли реально исключить из нашей жизни страх перед ядерным оружием?

Такой страх можно уничтожить только вместе с ядерным оружием. Но можно ли сегодня говорить о том, что ядерное оружие сможет навсегда исчезнуть из жизни человечества? Что, достигнув современного уровня развития, мы откажемся от ядерного оружия, что больше никто, никакой террорист или диктатор не захочет создать такое оружие заново для того, чтобы с его помощью диктовать свои условия миру?

Вряд ли это возможно. Скорее всего, мы вынуждены будем сохранять какой-то минимальный уровень ядерных вооружений подобно тому, как мы сохраняем штаммы болезнетворных бактерий и вирусов типа сибирской язвы и натуральной оспы. Без таких коллекций невозможно создавать эффективную вакцину против этой опасности и новых им подобных.

Это тем более важно, поскольку мы сегодня с тревогой наблюдаем за своеобразным возрождение ядерного фактора мировой политики, его возвращением на авансцену мировых процессов.

Это и попытки Соединенных Штатов в период подготовки ко второй войне в Ираке легитимизировать варианты применения тактического ядерного оружия, как, по их мнению, неизбежного, хотя и крайнего, способа борьбы с такими врагами как Усама бен-Ладен или Саддам Хуссейн. Это и попытки Северной Кореи провести своеобразный ядерный шантаж мирового сообщества в стремлении обеспечить свою безопасность и сохранность существующего там режима. При этом своеобразном 'ядерном сдерживании' на корейский манер, угрозу представляет не столько применение реально существующего ядерного оружия, а только возможность его создания в той или иной перспективе.

В то же время многие другие неядерные страны глядя на то, какими методами Соединенные Штаты пытаются достичь своих целей в отношениях с ними и на то, как фактически изменился тон разговора американцев с Индией и Пакистаном после приобретения последними ядерного статуса, начинают задумываться о собственном вступлении в 'ядерный клуб'. При этом формы вступления в него, как показывает пример Северной Кореи, могут быть различными.

Говоря о будущем политики ядерного сдерживания в российско-американских отношениях можно, конечно, использовать множество уже привычных специфических терминов, ссылаться на работы ученых и выступления политических деятелей, цитировать 'классиков ядерной эпохи'. Такой разговор, однако, скорее всего, будет понятен лишь сравнительно узкому кругу специалистов, не нуждающихся в подобном разъяснении.

В то же время какая-либо достаточно простая аналогия может гораздо проще разъяснить очень сложный вопрос.

Образно говоря, мы уже вышли из 'ядерного тупика' и продолжаем двигаться по новой дороге. При этом, существующая на сегодняшний день система договоров в сфере ограничения и сокращения стратегических вооружений, своеобразная, если позволить подобное сравнение, 'дорожная карта' ядерной политики показывает, что 'ядерная полоса движения' на этой дороге стала несколько уже и не является приоритетной для участников движения. В то же время, хорошее качество покрытия этой полосы, четкая разметка и понятные правила движения по ней не дают возможности неумелым или чересчур азартным водителям съехать с общей дороги в кювет или совершить аварию, в том числе с катастрофическими для всех или большинства участников движения последствиями. Таким образом, помимо того, что 'ядерная полоса' является надежным апробированным путем к обеспечению собственной безопасности, она подает хороший пример строителям и ремонтником всех других полос движения для аналогичного укрепления дорожного покрытия и выработки понятных и принимаемых всеми правил движения.

Вот этим, по сути, и определяется значение ядерного оружия в жизни современного мира. При этом сегодня следует ясно понимать, что ядерное оружие вряд ли исчезнет с лица земли, по крайней мере, в обозримом будущем. Поэтому не исчезнет возможность и угроза его применения, а, следовательно, и тот естественный страх, который оно вызывает. Таким образом, ядерное сдерживание, основанное на взаимном устрашении, также никуда не исчезнет.

В то же время мы имеем своеобразный парадокс. Ядерный фактор, который долгое время приводил к конфронтации, к ухудшению отношений, к подозрительности и недоверию, сегодня работает в прямо противоположном направлении. И в первую очередь не только в отношениях между странами, членами 'ядерного клуба', но странами, стремящимися и де-факто, и де-юре в этот клуб попасть.

Угрозы и опасности существуют до тех пор, пока и отдельный человек, и страна, и человечество в целом их ощущают и боятся. Страх очень сильное и опасное чувство, которое только усугубляется незнанием или непониманием происходящих вокруг процессов.

Пока в том или ином процессе или системе вооружений мы чувствуем угрозу себе, хотя бы потенциальную, мы их опасаемся. Поэтому даже оборонительное оружие, тем более такое, которое не только обеспечивает защиту обладающего им государства от внешнего нападения, но и определенную 'безнаказанность' в случае тех или иных действий, не может не вызывать вполне естественных опасений.

Слишком многое здесь зависит от субъективных факторов, от конкретных лидеров государств и их взаимоотношений. Как справедливо заметил бывший министр обороны США Роберт Макнамара 'ни один хорошо информированный, хладнокровно мыслящий политический или военный руководитель, скорее всего не прибегнет первым к ядерному оружию. Но политические и военные руководители в моменты острых кризисов не являются ни хорошо информированными, ни хладнокровно мыслящими'.

Таким образом лучше всего не доводить до подобных конфликтов. Наилучший способ для этого - переговоры, диалог, разъяснение партнером своей позиции и стремление понять чужую. А наличие конкретных, юридически обязывающих договоренностей - своеобразная гарантия предотвращения многих опасностей и угроз.

В то же время любой Договор, родившийся в результате сложных переговоров, не может не быть взаимным компромиссом. Так, что вполне естественно, что в Договоре о СНП не удалось отразить все возможные вопросы, которые имеют отношение к стратегической стабильности и, которые уже длительное время обсуждаются в российском обществе. Это, например, вопросы космического оружия, противолодочной деятельности, высокоточного оружия и некоторые другие. Однако все эти вопросы находятся в нашем поле зрения и диалог по ним будет продолжаться, в частности, в рамках создаваемой сторонами Консультативной группы по вопросам стратегической безопасности во главе с министрами иностранных дел и обороны, о чем говорится в Декларации о новых стратегических отношениях.

Одним из наиболее важных аспектов этого Договора является то, что он по своей сути представляет новый тип договора, договора 'эпохи после окончания холодной войны'.

В процессе российско-американских переговоров была фактически выработана новая модель переговорного процесса, новые принципы переговорной деятельности, которые могут послужить примером и основой для формирования отношений России с другими государствами, в первую очередь - с ядерными. Эта модель направлена на решение в конкретные сроки конкретной задачи, поставленной политическим руководством, не отягчена зашоренностью взглядов, взаимным недоверием и устаревшими подходами.

Ориентируясь на отход от принципов холодной войны, мы не стремились к, какому бы то ни было, 'торгу', и увязыванию принятия партнерами по переговорам наших позиций в одной сфере отношений с уступками в другой, а строили свои подходы на уважении позиций друг друга. Учитывая многолетний опыт переговоров в области сокращения СНВ, мы прекрасно понимали, что старая практика переговорного процесса, основанная на выдвижении сторонами заведомо завышенных требований с постепенным их снижением до уровня обоюдной приемлемости, если и приведет к положительному результату, то с большим трудом и за очень долгое время.

При этом, ясно осознавая, что достижение успеха в такой важной сфере позволит нам и в других вопросах значительно быстрее продвигаться вперед, мы твердо взяли курс на обязательное достижение положительного результата.

Мы ушли от принципа 'количественного паритета' стратегических вооружений, поставив во главу угла новый качественный параметр мощи государства - стратегический наступательный потенциал, означающий - средства, запасы, возможности, которые могут быть использованы для решения определенных стратегических задач.

Этот термин появился в названии договора вследствие компромисса, достигнутого сторонами в ходе переговоров в процессе выработки единой концепции сокращений. Он объединяет, с точки зрения Договора СНП, и боезаряды, и носители, и все то, что определяет способность стратегических наступательных вооружений решать те или иные задачи. Конечно, этот термин дает возможность достаточно широкой и неоднозначной трактовки духа и буквы договора. Но с другой стороны, он дает и возможность каждой из стран показать и доказать свою приверженность радикальным и необратимым сокращениям стратегических вооружений. Таким образом, мы нашли взаимоприемлемый компромисс, дающий нам возможность продолжить процесс снижения ядерной угрозы, поскольку само название документа, в котором впервые появился термин 'стратегические наступательные потенциалы' позволяет нам выделить общее в наших подходах, отнеся решение частных вопросов на более поздний срок в ведение создаваемой Двусторонней комиссии по выполнению договора.

Ядерное оружие всегда являлось, является и останется стратегическим оружием. Стратегическим в том смысле, что с его помощью решаются стратегические задачи, задачи государственного уровня, достигаются цели войн в целом, обеспечивается стратегическая стабильность.

Поэтому, особенностью нового Договора СНП является то, что он дает ответы на основные вопросы, связанные с перспективами развития стратегических вооружений - определяет уровень и сроки дальнейшего сокращения ядерных сил сторон. При этом практически все механизмы сокращений СНВ и контроля за ними сохраняются в прежнем виде, в котором они записаны в Договоре СНВ-1. Это реальный Договор, обеспечивающий продолжение и преемственность процессов ограничения стратегических наступательных вооружений.

В то же время, его формат, отличающийся от форматов предыдущих договоров СНВ-1 и СНВ-2, определяется современным состоянием отношений России и США и военно-политической обстановки в мире в целом, а также всей историей развития переговорного процесса в данной области, начавшегося 30 лет назад с 'Временного соглашения между СССР и США о некоторых мерах в области ограничения стратегических наступательных вооружений' (Договора ОСВ-1), и остановившего количественное наращивание СНВ сторон уровнем, достигнутым на 1 июля 1972 года. Затем были другие соглашения и договоры - ОСВ-2, СНВ-1, СНВ-2, которые позволили нам значительно снизить уровень ядерного противостояния. За эти годы мы прошли большой путь, связанный не только с разработкой механизмов и процедур сокращений, но и с осознанием роли и места ядерного оружия в наших отношениях, в обеспечении стратегической стабильности в мире. Правда, были и потери: Договор СНВ-2, который, на мой взгляд, стал и в России, и в США предметом политического торга, за девять лет после подписания оброс кучей условий и требований и тихо скончался под грузом осознания его ненужности для обоих государств. Таким образом, новый формат договора является естественным следствием пройденного нами пути, а также современного состояния отношений России и США и нашего понимания путей дальнейших сокращений ядерного оружия.

Что же касается отсутствия конкретных количественных показателей и этапности промежуточных сокращений, то с учетом сегодняшних реалий, это является по нашему мнению не недостатком, а достоинством документа. Такое положение позволяет обеим странам выбирать оптимальные для них, в первую очередь, с экономической точки зрения, варианты сокращений. Подобный подход, на наш взгляд, очень важен не только с точки зрения данного договора, но и в плане всего процесса сокращения и ограничения вооружений, который, я надеюсь, обе наши страны искренне хотят продолжать и углублять. Тем более, что позиции руководителей наших стран дают для этого все основания.

Очень важно, также, что новый Договор о СНП позволяет нам сокращать свои стратегические ядерные силы до уровня минимальной достаточности, без опасений за свою безопасность. Президент России В.В. Путин неоднократно заявлял о готовности нашей страны сократить свой ядерный арсенал до уровня гораздо меньшего, чем предусмотрено в подписанном договоре - до 1500 боезарядов и даже ниже. Полагаю, что сегодня, а также и в перспективе, этого вполне достаточно для обеспечения нашей национальной безопасности. Такой уровень укладывается в то самое понятие минимальной достаточности, о котором в последнее время так много говорится. Надеюсь, что эта позиция России будет понята, одобрена и поддержана мировым сообществом.

И, наконец, одним из главных последствий заключения этого договора является то, что мы сегодня имеем возможность продолжать диалог не только по стратегическим наступательным, но и по оборонительным вооружениям с учетом их взаимосвязи и взаимовлияния. Такой диалог необходимо вести не только по вопросам определения дальнейших направлений снижения ядерной угрозы в мире, сокращения ядерных сил, но и по проблемным вопросам противоракетной обороны. При этом мы полагаем, что к обсуждению этих вопросов необходимо привлечь и другие страны, в том числе - европейские страны НАТО.