На стратегическом направлении...

Фрагмент. 

 

Степень инженерной защищенности ракетных шахт последовательно увеличивалась по мере улучшения точности попадания ракет вероятного противника (ситуация, аналогичная «соревнованию брони и снаряда»).

С учетом ожидаемой бесперспективности наращивания уровня защиты, обусловленной постоянным ростом точностных характеристик ракет, в нашей стране развернулись исследования по вариантам базирования, альтернативным шахтному. В частности, перспективным было признано решение о создании подвижных ракетных комплексов стратегического назначения, выживаемость которых должна обеспечиваться за счет скрытности местонахождения и мобильности самоходных пусковых установок (СПУ) с относительно легкими и малогабаритными МБР.

В начале шестидесятых годов в США был разработан проект размещения ракет «Минитмен» в составе боевых железнодорожных ракетных комплексов (БЖРК). Кроме того, были выполнены проектные проработки по предельно легкой 15-и тонной межконтинентальной ракете «Миджитмен» для пусковой установки на автомобильном шасси.

Однако в те годы подобные работы в США дальнейшего развития не получили. Помимо чисто технических, сказались и специфические политико-экономические условия — частный характер землепользования и дорожного хозяйства США препятствовал выделению значительных территорий, необходимых для боевого развертывания подвижных ракетных комплексов.

В нашей стране подобные препятствия для развертывания мобильных комплексов отсутствовали, но опыт эксплуатации перевозимых (ограниченно подвижных) стартовых комплексов жидкостных стратегических ракет средней дальности показал, что для решения этой задачи потребуется разработка относительно легких и малогабаритных твердотопливных МБР, способных в течение многих лет выдерживать знакопеременные нагрузки в условиях довольно частых перемещений на значительные расстояния по необорудованным дорогам.

Предложенная в 1965 г. ОКБ-586 М.К. Янгеля «гибридная» ракета РТ-20, у которой вторая ступень была жидкостной, а первая  —  твердотопливной, результатами испытаний не удовлетворяла Заказчика. Начавшиеся в октябре 1967 г. летные испытания ракеты РТ-20, после проведения девяти пусков эти работы были приостановлены, хотя гусеничные пусковые установки комплекса с макетами этой ракеты неоднократно проходили по Красной площади. Заказчик испытывал естественную осторожность в отношении систематических передвижений по отечественным дорогам и бездорожью жидкостных ракет, топливные баки которых представляли собою емкости с отнюдь небезопасными компонентами топлива. Еще в первой половине шестидесятых годов руководство Государственного комитета оборонной техники (ГКОТ), опасаясь неуспешного завершения разработки РТ-20, сочло необходимым подключить к созданию подвижных стратегических комплексов и другие организации.

Приказом от 11 августа 1964 г. коломенскому СКБ (впоследствии КБМ) ГКОТ, руководимому Б.М. Шавыриным, была поручена проработка межконтинентальной ракеты «Гном» с использованием твердотопливного прямоточного воздушно-реактивного двигателя на первой ступени. Но практический опыт создания ПВРД в этой организации отсутствовал, да и разработка крупногабаритной ракетной техники коломенским ракетчикам тогда еще была незнакома. Работы не ушли далее эскизного проекта.

Применением прямоточного двигателя, как средства частичной компенсации массо-энергетического совершенства обычных твердотопливных двигателей, заинтересовались и в НИИ-1. Группой Ю.В. Иерусалимского в 1963-1964 гг. прорабатывались проекты ракет с прямоточными двигателями — МБР «Луч» и глобальной ракеты «Луч-20».

Как и у коломенцев, работы по ракетам с прямоточным двигателем не вышли из «бумажной» стадии, но как предвестник дальнейших, куда более серьезных работ, на ленте выдачи результатов установленной в институте одной из первых советских цифровых вычислительных машин «Урал» впервые распечаталась заветная цифра межконтинентальной максимальной дальности — 10000 км.

Однако, дальнейшие работы НИИ-1 по МБР носили несколько «незаконный» характер, так как после Октябрьского (1964 г.) Пленума ЦК КПСС 3 марта 1965 г. ГКОТ был преобразован в Министерство оборонной промышленности (МОП), занимавшиеся, в основном, созданием вооружения для Сухопутных войск. В то время, как большинство разработчиков вооружения для Ракетных войск стратегического назначения (РВСН) и космической техники, включая организации Главных конструкторов: С.П. Королева, М.К. Янгеля, В.П. Макеева, В.Н. Челомея, а также создатели систем управления ракет, наземного оборудования были выделены в состав вновь созданного Министерства общего машиностроения (MOM).

Значительно ближе к реальным возможностям техники шестидесятых годов были проработки по варианту твердотопливной МБР, проводившиеся во второй половине 60-х годов в НИИ-1 с использованием опыта поисковых проектно-конструкторских и экспериментальных работ, накопленного при успешном создании в 1965 году ракеты «Темп-С». Министр оборонной промышленности С.А. Зверев, не желая расставаться с престижной и просто очень интересной стратегической тематикой, своим приказом от 15 апреля № 24 1965 г. поручил вверенным ему предприятиям во главе с НИИ-1 начать разработку под лозунгом «усовершенствованного» комплекса типа «Темп-С» — «Темп-СМ2» с межконтинентальной твердотопливной ракетой.

В те годы, когда в составе МОП оставались предприятия-разработчики и производители твердого топлива, приказ министра предписывал не просто проектные изыскания, а изготовление и наземную отработку полноразмерных двигателей! Разработку топливных зарядов двух первых ступеней поручили НИИ-125, а III ступени — НИИ-6.

 В соответствии с этим приказом в 1965 г. НИИ-1 взялся за проектирование первого для института стратегического подвижного ракетного комплекса «Темп-С2М». По результатам первых проработок стартовый вес трехступенчатой ракеты с обеспечением заданных характеристик составлял 32 тоны. Длина ракеты достигала 19 м, ее максимальный диаметр корпуса — 1,8 м. Ракета несла моноблочную головную часть на межконтинентальную дальность. Она была снабжена газовыми и аэродинамическими решетчатыми рулями и аэродинамическими решетчатыми стабилизаторами.

Ракета должна была находиться в транспортно-пусковом контейнере, из которого могла стартовать с помощью порохового аккумулятора давления.

Первоначально для самоходной пусковой установки комплекса в СКБ МАЗ разрабатывалось пятиосное колесное шасси МАЗ-547 на базе семейства тяжелых колесных тягачей МАЗ-535, МАЗ-543 и МАЗ-537. В 1965 г. ВНИИ-100 (ВНИИ Трансмаш), по заданию НИИ-1, совместно с другими организациями министерства обороной промышленности прорабатывал несколько вариантов гусеничных шасси СПУ для комплекса «Темп-С2М» на базе различных образцов бронетехники: четырехгусеничная СПУ на базе шасси танка «объект 432» (Т-64) и тягача «объект 429»; четырехгусеничная СПУ на базе шасси танка «объект 432» и ракетного танка «объект 775»; двухгусеничная СПУ на базе шасси СПУ ракетного комплекса РТ-20П; сочлененная СПУ на базе шасси танка «объект 432» и тягача «объект 429»; сочлененная СПУ — гусеничный тягач на базе шасси «объект 821» с колесным полуприцепом на базе шасси автомобиля МАЗ-537. В заключении ВНИИ-100 говорилось, что создание гусеничного шасси с заданными параметрами при ограничении веса СПУ 65 тоннами невозможно. Для дальнейших работ предлагалось четырехгусеничное шасси с полным весом около 70 тонн. Для проведения работ, связанных с отработкой ракетного комплекса, первоначально было рекомендовано для экономии времени создать макетный образец СПУ на базе двухгусеничного «объекта 821».

Непростым оказался и выбор разработчика аппаратуры системы управления. Основные приборные «фирмы» оказались в системе Минобщемаша и из оставшихся организаций в мае 1965 г. разработчиком системы управления министр назначил ЦНИИ-173 (ЦНИИАГ) с привлечением ЦКБ-589 в части гироприборов.

Однако начальная кооперация по Су оказалась неудачной. Работы по созданию СУ необходимо было  передать в организации Минобщемаша. Привлечение Министерства общего машиностроения к разработке принципиально новых СУ для комплексов стратегического назначения оказалось для МИТ серьезной проблемой, решающей в разработке комплекса «Темп-2С». НИИ-1 испытывал определенное противодействие со стороны Министерства общего машиностроения и некоторых его организаций, отстаивавших свои ведомственные интересы.

Часть работ по созданию СУ проводилась специалистами МИТ. Из-за инициативного характера этой работы, первоначально она проводилась крайне ограниченным кругом лиц, входивших в группу Г.К. Хромова, которая размещалось в «особо режимном» помещении.

В последующем, на базе этой группы в составе разрабатывающего собственно ракету отделения 1, был сформирован проектный сектор во главе с Г.К. Хромовым, а затем  —  Ю.В. Иерусалимским,  преобразованный в 1971 г. в отдел по проектированию управляемых твердотопливных баллистических ракет, сыгравший немаловажную роль в развертывании и проведении основных работ института. Школу этого сектора, а затем отдела прошел целый ряд сотрудников, в последствие блестяще проявивших себя на руководящих постах в институте. В их числе заместители генерального конструктора Л.С. Соломонов, А.К. Виноградов, А.П. Сухадольский и заместители начальника отделения 1 О.М. Егоров и Ю.Н. Жирухин и многие другие. В течении 35 лет бессменный начальник отдела, кандидат технических наук и энергичный руководитель Ю.С. Васильев, опирающийся на устойчивый кадровый костяк отдела, своих заместителей — блестящего теоретика Ю.М. Николаева и замечательного конструктора С.А. Кошкина, ведущих специалистов в области проектирования ракет Г.П. Ковтуна, Б.Б. Гречишникова, И.Е. Щенникова, В.А. Антипова, Р.Д. Ангельского, А.Л. Гайдукова, А.С. Солодова.

На базе специалистов этого отдела были сформированы подразделения, занимавшиеся разработок боевого оснащения в отделах, руководимых — Ю.В. Иерусалимским (затем  —  Ю.С. Соломоновым, ныне В.Я. Хохловым) и И.А. Медведковым, а также вопросами обеспечения стойкости конструкции ракеты к воздействию различных поражающих факторов (О.Е. Шураев, А.Ю. Первов). В этих отделах трудились и работают в настоящее время немало авторитетных специалистов — Б.А. Балакирев, В.В. Холодов, А.Е. Шиповских, B.C. Гундобин, Г.А. Васильев, С.С. Ионов, А.В. Кабанович, О.Ю. Шкатов, А.Н. Сибирцев и др.

Непосредственной детальной конструкторской проработкой ракеты и ее корпусных элементов в 1960-е был занят отдел, руководимый Е.А. Лангом, затем — Н.М. Нефедовым. Из него также вышло несколько конструкторских подразделений отделения 1, руководимых К.Н. Смирновым (позже — В.И. Аверичевым, а затем — И.В. Митрофановым), Г.М. Болотиным, А.И. Тарасовым, А.А. Ганьшиным (затем К.А. Синягиным, А.В. Карпенко, ныне — В.В. Захаровым). Трудно перечислить всех неутомимых тружеников, внесших огромный вклад в реализацию идей главного конструктора и проектировщиков в работоспособные конструкции — это Б.Н. Гайворон, В.Н. Жидков, B.C. Симонов, Н.Г. Годунов, А.И. Моисеев, В.Ф. Ефимов. О.А. Галкин, А.Г. Корчажинский, и др. До конца 2005 г. работу конструкторов отделения координировал О.М. Егоров, заменивший на этом посту Н.М. Нефедова.

На протяжении многих десятилетий расчетно-теоретическим службами руководил видный организатор и ученый — Г.А. Шаповалов, решавший множество принципиальных теоретических вопросов, становившихся камнями преткновения во взаимоотношениях с организациями Заказчика и соразработчиками комплекса, прежде всего — с создателями аппаратуры системы управления. В отделении 1 сосредоточилось большинство институтских «теоретиков». На протяжении многих десятилетий прочнистами и тепловиками руководил И.С. Малютин (ныне — Н.Н. Головин), аэродинамиками — А.И. Голицын (затем М.Ф. Тарасов), баллистиками — Р.Ш. Малкин (затем В.А. Александров), динамиками — Г.Ф. Король (ныне — Н.Н. Горбунов). В своей деятельности они опирались на специалистов  высокой квалификации — П.П. Сергиенко, А.А. Багдасаряна, И.А. Лещинского, В.И. Кагарлицкого, Г.Н. Фрадкина, Е.Н. Владимирскую, Т.Н. Якубову, М.А. Иванову,  М.Н. Яковлеву,  Г.Г. Мордвинцева, А.И. Хацко, З.Н. Квитко, А.А. Фоменко, В.Ф. Кравца, Е.И. Фокину, В.В. Хрусталева, М.Н. Яковлеву, O.K. Кубышкину, Н.И. Мокшина, А.И. Шавырина, А.В. Станкевича, З.Е. Плиеву, А.Г. Лутченкова, Ю.Л. Карасева, В.Н. Корнеева, С.П. Гетмана и многих других.

В деятельности подразделений, руководимых Е.И. Пруссом и О.В. Кузнецовым, теория слита с экспериментом — помимо расчетных работ на них лежит стендовая отработка элементов ракет. Вопросы точности и управляемости ракеты решаются отделами, во главе с В.Б. Брейманом (ныне — И.Н. Кожевниковой) и Л.М. Перфильевым (ныне Е.П. Жучковой).

Сегодня на уровне руководства отделения 1 работы координируют А. П. Сухадольский, А.Н. Смазнов, Н.Н. Горбунов, И.В. Митрофанов, Ю.Н. Жирухин и В.П. Георгиевский.

После Б.Н. Лагутина, длительное время его коллективом руководил Николай Михайлович Нефедов, человек исключительной добросовестности и аккуратности, успешно и глубоко вникавший во все технические и организационные вопросы. В середине 1980-х гг. начальником отделения являлся Вячеслав Иванович Гоголев, человек огромной научно-технической эрудиции, опытнейший руководитель, еще с начала 1950-х гг. являвшийся заместителем А.Д. Надирадзе. В 1987 г. заслуженного ветерана ракетостроения сменил уже блестяще проявивший себя 43-летний Юрий Семенович Соломонов, нынешний директор и генеральный конструктор ФГУП «МИТ». С 1997 г. отделением руководит Александр Петрович Суходольский, которому в изменившихся социально-экономических условиях пришлось намного расширить круг своей деятельности в сравнении с руководителями отделения 1960  —  начала 1980-х годов.

Нужно отметить, что в отличие от ряда других крупных структурных единиц МИТ, отделение 1, как и отделение 3, осуществляет функции непосредственного разработчика новой техники, а не координатора и куратора деятельности смежных предприятий. При этом предметом ответственности отделения 1 является сложнейший и наиболее важный элемент комплекса  —  ракета в целом.

Уровень оценки компетенции лучших специалистов МИТ отразила широко известная в институте шутка, что один Г.Ф. Король с логарифмической линейкой способен решить задачу, с которой не справится целый отдел заурядных специалистов с ЭВМ.

В качестве еще одно свидетельства высочайшего уровня квалификации специалистов МИТ, опровергающего известное мнение о том, что «незаменимых людей нет», можно привести следующий, похожий скорее на эпизод кинофильма, случай. После одной из аварий при испытаниях ракеты «Темп-2С» потребовалась квалифицированная консультация И.Н. Кожевниковой, в тот момент проводившей отпуск на речном туристском маршруте. Сотрудники МИТ и полигона на вертолете вылетели в Кижи, забрали «с вещами» Инну Николаевну из каюты теплохода и тем же вертолетом отвезли ее в Плесецк, где она успешно разрешила проблему, стоявшую перед группой анализа пуска.

Повседневная деятельность отделения обеспечивалась службами под руководством А.В. Кравчука, С.А. Стрешникова, И.Л. Мелешко.

Особо нужно отметить, что в период работ по комплексу «Темп-2С» в структуре института было сформировано подразделение, которое, по-видимому, впервые в практике нашей «оборонки», было призвано решать задачи     комплексно,    и    координацию опираясь на системный подход в создании больших технических систем, каковыми являются стратегические ракетные комплексы с учетом их развития в течение всего жизненного цикла. Вспоминает начальник с отделения 6 — заместитель генерального конструктора Л.С. Соломонов: «Началом видимо стоит считать события, которые происходили в истории развития института после 1965 года. Это был период, когда мы закончили создавать ракетный  комплекс для суxoпутных войск «Темп-С», который длительное время находился на боевом дежурстве и в ракетных  войсках стратегического назначения, и сухопутных войсках. Это было большое инженерное достижение своего времени, это была реакция нашего военного мышления на появление в   Европе американской группировки ракетных комплексов класса «Першинг». И вот, с появлением в составе наших вооруженных сил этой системы оружия стало ясно, что задачи, стоящие перед головной проектной организацией, это уже не только задачи создания ракеты, как летательного аппарата, это задачи создания целиком системы оружия в том виде, в котором она должна эффективно эксплуатироваться в войсках.

Перед нами был опыт американских вооруженных сил, которые поставили  свой «Першинг» на боевое дежурство и, как известно, при этом позаботились о том, чтобы не только боевая техника, которая является     объектом внимания руководства, общественности, журналистов на всевозможных парадах и учениях, была предметом создания Промышленностью для армии. Промышленностью было обеспечено для этого комплекса снабжение всем, включая канцелярские скрепки и авторучки для ведения записей в штабных документах. Это совершенно достоверные сведения.

Отсюда следовало, что, создавая летательный аппарат, и их министерство обороны, и уж конечно разработчики, представители промышленности, создававшей технику, позаботились обо всем, что сопровождает жизненный цикл оружия в армии включая и процесс его утилизации по истечении сроков эксплуатации. Такова была концепция, и американцы ее строго реализовывали.

Это послужило толчком к появлению в нашем институте нового проектного подразделения, коллектива, призванного решать принципиально новую задачу в процессе создания ракетного комплекса и обеспечения его жизнедеятельности в течение всего жизненного цикла. Это было объективно продиктовано развитием боевой ракетной техники, которая по своей сложности вышла на новый этап, она стала таким видом вооруженных сил, который обладал специфическими качествами: высочайшей степенью автоматизации, максимально возможным исключением человека из процесса управления техникой в тех ситуациях, когда в кратчайший срок требуется принятие решений о ее использовании для эффективного решения боевой задачи, связанной с применением ядерного оружия.

Человечество в то время уже осознало исключительную важность этого последнего требования к вооружению, связанного с обеспечением безопасности. Произошло это в тот период, когда американцы анализировали причины взрыва ракеты «Титан» с боеголовкой во время боевого дежурства, конфликты, которые происходили с атомными подводными лодками. Вся структура стратегических ядерных сил страны, конструкция систем и средств, их составляющих, должны были гарантировать такую степень максимальной автоматизации управления оружием, которая позволяла, по возможности, исключать человека из цепи управления применением оружия в нижних звеньях, максимально поднимая порог принятия решения, приближая его к уполномоченным на применение оружия органам и лицам. Это тотчас же нашло свое отражение в требовании к тому, как должен выглядеть комплекс.

И вот осмыслением технического облика того, как он должен выглядеть, как результаты этого это осмысление превращать в инженерные решение, как добиваться их реализации в промышленности, обеспечить жизнь этой техники в течение срока ее эксплуатации в войсках, и было призвано то подразделение, которое до тех пор отсутствовало во всех проектных организациях, занимавшихся созданием сложных систем вооружения.

Требовалась и отлаженность взаимодействия со всей военной структурой, к тому же изменяющейся по объективным и субъективным причинам.

Началась история становления такого подразделения как раз в тот период, когда государственными органами управления в лице Д.Ф. Устинова, исполнявшего в то время функции секретаря ЦК КПСС и осуществлявшего контроль и надзор за созданием наших Вооруженных Сил, была поставлена задача (во время его приезда в наш институт)  —  в ближайшее время должны быть оформлены официальные поручения нашему институту принять участие в создании межконтинентальной твердотопливной баллистической ракеты, будущей «Темп-2С».

Это был естественный шаг в развитии ракетного вооружения стратегического назначения, вызванный тем, что уже созданные для наших вооруженных сил жидкостные ракеты могли нести боевое дежурство исключительно в шахтных пусковых установках. Они не могли гарантировать требуемую живучесть для будущих поколений шахтных комплексов, даже при самых уникальных методах их защиты. Связано это было с тем, что росли точности попадания ракет в цель и мощности ядерных зарядов, которые были на боевом дежурстве в различных странах  —  наших потенциальных противниках. Они оказывались не только достаточными, но и избыточными для уничтожения шахтных пусковых установок, а это диктовало требования к ракетному оружию опережать нападение противника, уцелеть в случае, если нападение противника опередит нас. Необходимо было добиться того, чтобы армия имела на вооружении средства, позволяющие осуществлять ответный удар, гарантированный инженерно-техническим обликом вооружения.

Совершенно очевидно, что подобным оружием могло быть только такое, которое обладает способностью перемещаться в пространстве и уходить из-под наблюдения противника независимо от того, решил он наносить удар или не решил... Все равно какая-то доля средств должна быть вне его поля зрения, и он не может в этом случае быть уверенным в том, что его превентивный удар позволяет гарантированно уничтожить наши СЯС, а следовательно, это является дополнительной гарантией сохранения мира, и стратегические силы выполняли бы свою миросохраняющую задачу.

Вот такая задача была поставлена перед нами. Мы после относительно долгого обдумывания поняли, что сил у тех подразделений, которые существовали в нашем институте и занимались разработкой техники, ее испытаниями, постановкой на производство, недостаточно — у нас нет структуры, которая могла бы системно, комплексно управлять инженерными и организационными процессами, вести вперед работу по созданию столь сложного вооружения.

В то время нашим директором А.Д. Надирадзе и его первым заместителем Б.Н. Лагутиным было принято единственно правильное решение: создать внутри института проектное подразделение, которое взяло бы на себя задачу управления процессом выработки проектных решений и управление проектированием, испытанием, доведением техники до состояния внедрения в серийное производство и эксплуатацию в войсках, в таком виде, в каком техника должна выполнять вышеозначенные функции.

Было принято решение создать сначала сектор, который возглавил заместитель главного конструктора Александр Константинович Виноградов, человек исключительной интеллигентности, очень образованный, человек который свободно не просто говорил по-английски, он в оригинале читал Шекспира и другую английскую литературу, а потому свободно изучал все английские публикации, связанные с ракетным вооружением.

Ему удалось в кратчайшее время своих коллег, с которыми он до того времени решая задачи, связанные с созданием комплекса «Темп-С», объединить в коллектив и совместно сформулировать задачи которые предстояло решать, начиная с формирования облика нового комплекса, комплекса который был бы способен решать боевые задачи в условиях нашей географии, нашего климата, наших военных структур, комплекса который могла бы производить наша промышленность, попытаться формализовать эти знания в том виде, чтобы они стали доступны тем лицам, которые принимают решения, которые будут проектировать эту технику, изготавливать ее, испытывать и эксплуатировать в войсках. Это требовало большой проектной работы в области, которая с точки зрения американского подхода, называется проектированием сложных систем или анализом сложных систем, если речь идет об их изучении. Первые книги на эту тему появились буквально одновременно с тем процессом, который мы превращали в свою ежедневную практику, этот процесс появления сопровождался перестройкой знаний, способностей людей, участвовавших в исполнении замысла, который был перед нами поставлен.

Нам приходилось изучать и познавать много того, что нам конечно в институтах не читали и чему мы вынуждены были обучаться в процессе выполнения своей производственной деятельности, ежедневно общаясь с множеством военных специалистов и коллег из различных предприятий.

Необходимо было решить множество задач и, прежде всего, нужно было сформировать кооперацию предприятий, специалистов, участвующих в процессе сложного продвижения к цели, которой стало обеспечение в начале 70-х годов, готовности к изготовлению и постановке на боевое дежурство комплексов, которые были бы во многом схожи с американским комплексом «Минитмен», но были бы исполнены в мобильном грунтовом облике, способном выполнять боевые задачи в условиях нашей огромной страны. Фактически речь шла о том, чтобы сделать из комплекса «Темп-С» с небольшой ракетой класса «Першинг» комплекс, который бы являлся аналогом «Минитмена», но был бы мобильным и скрытным. Таков был масштаб задачи, которая перед нами стояла.

Поначалу мы полагали, что это дублирование того, что все видели на военных парадах, когда на гусеничных шасси проезжали ракеты, которые были, как нам тогда казалось, ракетами, способными выполнять подобную задачу. Однако ознакомление с практикой создания этих ракетных систем и ее результатами показало, что до конца они доведены  иногда не будут, а обращение к нам было связано с тем опытом, который    обрел институт,    создав удачный комплекс «Темп-С». Задача   казалась практически невыполнимой, ведь для  ее решения, необходимо иметь подготовленную, кооперированную   промышленность.    Решение этой задачи и стало повседневной практикой в работе небольшого коллектива, оформленного как сектор 19.

Постепенно на его основе образовался проектный отдел, а потом отделение, объединившее в своей структуре специалистов из всех областей инженерной практики, которые формулировали требования к ракете как к объекту эксплуатации, а не только к летательному аппарату, требования ко всему комплексу, и не только как к инженерному решению но, прежде всего, как объекту эксплуатации и боевого применения, который обладал бы теми качествами, которые военно-стратегическая ситуация диктует к этому оружию, как оружию, обладающему высочайшей выживаемостью независимо от того,  успевает сторона среагировать на первый удар противника или не успевает.

В будущем мы узнали что американцы тоже параллельно создавали мобильные комплексы, используя свои достижения в ракетостроении, полученные при создании комплекса «Минитмен», только в железнодорожном исполнении. Однако США впоследствии отказались от этой системы полагая, что способны будут решать стратегические задачи за счет приоритета подводной морской компоненты, а системы первого или встречного удара поручив шахтным комплексам, которые конечно успешно с этой задачей могли справляться.

К.В. Пономарев

Итак, круг задач, которые были возложены на это подразделение, успешно им решался, прежде всего, в процессе создания комплекса «Темп-2С». Была не только создано структура самого подразделения, которое решило задачи определения технического облика комплекса, его средств управления, командных пунктов, систем связи, боевого управления, систем энергообеспечения, охраны, бытового обеспечения личного состава в поле при долгом дежурстве, обеспечения температурно-влажностных режимов всех систем, систем астрономо-геодезического обеспечения комплекса, прицеливания изделий, которые в силу того, что перемещались по местности и должны были постоянно решать задачу и навигации и азимутальной выставки чувствительных элементов и других задач, связанных с эксплуатацией техники в войсках, включая обучение персонала, эксплуатационной документации, и т.д. и т.п.

Стояла и особая задача — задача описания тех условий, в которых эксплуатировалась техника. Совершенно невозможно было приступить к проектированию ее, не понимая, не детализируя тонкостей климатических, механических и всевозможных видов других воздействий, которые действовали на эту технику со стороны окружающей среды и противника. Встала задача фактически создавать государственные стандарты совершенно нового содержания, принципиальные облики которых мы только иногда встречали в американских источниках, но которые к нашим условиям, разумеется, не во всем подходили, учитывая особенности построения нашей техники, особенностей ее эксплуатации в связи с техническим обликом, который лег в ее основу.

Возглавлявшимся А.К. Виноградовым коллективом решалась и задача, связанная с разработкой способов влияния на обнаруживаемость нашей техники на фоне природных фонов и природных образований, созданием средств для этого, которые-то в армии называются маскировочными. Только здесь шла речь не о полевой, а о стратегической маскировке, сложной в организационном, инженерном плане, которыми никогда раньше наш институт не занимался. Отсюда вытекало требование к коллективу исполнителей: попытаться найти в нашей стране такие структуры, которые ближе всего лежали к решению похожих задач, следствием чего становилось образование некой кооперации специалистов, организаций, групп, иногда даже создание новых организаций, которые были бы способны решать такие сложные системные задачи.

Специалисты, которые были привлечены к нам, занимались вопросами связанными с экономикой, боевой эффективностью,  всевозможными расчетами, сложными математическими задачами, которые свойственны для науки называемой анализом сложных систем (системным анализом) и которым многие до тех пор не занимались. Люди эти конечно «не падали сверху», они появились из ряда других организаций где занимались фрагментами других задач. В рамках такого творческого обмена коллектив становился тем органом, который в институте повел за собою весь коллектив, решая задачи связанные с проектированием, испытаниями а в последующем постановкой на боевое дежурство и эксплуатации комплекса «Темп-2С» в войсках.

Такова история появления этого подразделения, которое помимо проектирования выполняло функции организатора работы по созданию техники как некий орган государственного управления. На специалистов этого подразделения лег груз задач создания госдокументов, регламентирующих работу всей кооперации, взаимодействия с государственными органами управления кооперацией предприятием как организационной структуры в экономическом, организационном, плановом и, вместе с министерством обороны  —  контрольном отношении.

Эту системную задачу решали такие высококлассные специалисты как Валерий Павлович Ефимов,  Лев Павлович Каменский, Константин Викторович Пономарев, Анвар Арифулович Енгуразов, Валерий Герардович Романовский, Николай Васильевич Ухаров, Владимир Сергеевич Метликин, Николай Васильевич Швечков, Валерий Александрович Назаренко, Юрий Борисович Поляхов, Николай Николаевич Перстнев, Александр Васильевич Тумаков, Юрий Михайлович Гудков, Татьяна Юрьевна Погорелова, Людмила Викторовна Абрамова, Галина   Александровна   Иванова,    Виктор Васильевич Мосин и многие другие, чьим интеллектом, трудолюбием, порою просто героическим трудом, решали задачи, связанные со становлением  и  развитием  в институте структуры не имевшей ранее прецедентов на других предприятиях, (связанного с созданием, комплексированием, больших технических систем, каковыми являются современные мобильные стратегические ракетные комплексы.)

Этот коллектив в будущем решал задачи, связанные с созданием и других систем, в том числе ракетных комплексов средней и межконтинентальной дальности. На его базе рождались новые подразделения института, в том числе те, которые сегодня успешно ведут разработку стратегического комплекса морского базирования. Но надо помнить, что структурные принципы создания таких служб в институте родились под руководством Александра Константиновича Виноградова».

По результатам дальнейших проектных работ по комплексу из-за роста веса системы управления и некоторых других элементов ракеты стартовый вес возрос до 37 т, что потребовало провести работы по поиску более мощного шасси для СПУ.

С 1965 г. разработка проекта «Темп-С2М» была продолжена под шифром «Темп-2С».

Разумеется, при действующей в те годы системе строгой субординации подобная «самодеятельность» долго продолжаться не могла и для придания делу законного хода С.А. Зверев 1 октября 1965 г. обратился в ЦК КПСС с докладом о начале разработки и с предложением о создании межконтинентальной ракеты «Темп-2С» (к этому времени ракета уже обрела окончательное наименование). Эти предложения были положены в основу Постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 6 марта 1966 г. № 185-60, по которому была задана разработка эскизных проектов ракет «Темп-2С» (головная организация МИТ) и «Гном» (КБМ, г. Коломна) для стационарных шахтных и подвижных комплексов. После выпуска эскизных проектов в конце 1966 г. намечалось их совместное рассмотрение вместе с результатами проработки твердотопливного варианта ракеты РТ-20.

При разработке эскизного проекта были определены основные характеристики и технический облик ракеты «Темп-2С». Стартовый вес определялся исходя из условия непревышения предельного веса пусковой установки — все той же заветной величины 60 т.

Для комплекса «Темп-2С» ОКБ-221 при волгоградском заводе «Баррикады» разрабатывало два варианта самоходных пусковых установок  —  15У67 на базе специально созданного для этого комплекса минского пятиосного колесного шасси МАЗ-547 и 15Уб8 на семикатковом  гусеничном «объекте 825» разрабатывавшимся коллективом конструкторов КБ-3 Ленинградского Кировского завода. Несмотря на высокое конструктивное совершенство пусковых установок, только часть их грузоподъемности можно было выделить на ракету, поскольку на пусковой установке необходимо было также разместить агрегаты, обеспечивающие предстартовую подготовку и пуск ракеты, а также ее повседневную эксплуатацию.  В конечном счете, стартовый вес новой ракеты «Темп-2С» был ограничен величиной порядка 32 тонн  —  в полтора раза легче ракеты РТ-2. При разработке межконтинентальной ракеты потребовалось применение совершенно новых технических решений, резко отличных  от   принятых при разработке оперативно-тактической «Темп-С». Дело в том, что межконтинентальная ракета с уже отработанными конструктивно-схемными решениями, применяемыми материалами и топливами весила бы не менее 50 тонн, что исключало ее размещение на мобильной пусковой установке. Для обеспечения приемлемого стартового веса нужно было примерно в полтора раза снизить относительную массу конструкции и поднять удельный импульс двигательных установок на 15-20%, то есть добиться прироста совершенства, достигнутого, например, в период перехода от двигателей «катюш» к двигательным установкам оперативно-тактических ракет.

Энерго-баллистическая эффективность ракеты была достигнута за счет применения прочноскрепленой   конструкции зарядов маршевых ДУ с корпусами ракетных двигателей. Межконтинентальную дальность при твердотопливной технике тех лет могла обеспечить только схема ракеты с тремя разгонными ступенями. Более того, ракета «Темп-2С» имела «три с половиной» ступени — после окончания работы третьей разгонной ступени задействовалась так называемая «боевая ступень». Этим «Темп-2С» существенно отличался от известных в те годы отечественных конструктивных схем.

Применение боевой ступени позволило решить задачу обеспечения заданной точности стрельбы с минимальными потерями энергетики. На ранее созданной ракете «Темп-С» отделение боевого блока производилось по «главной» команде одновременно с «обнулением» тяги двигателя второй ступени и включением тормозных двигателей. В конце работы двигателя последней ступени за каждую секунду ракета получала приращение скорости более, чем на 100 м/с. Вследствие нестабильности характеристик электротехнических и пиротехнических элементов, реализация «главной» команды осуществлялась с некоторым временным разбросом. На ракете «Темп-С» за счет относительно малой чувствительности дальности к изменению конечной скорости этот фактор не являлся определяющим — основное влияние оказывали возмущения от действия аэродинамических сил. Но на межконтинентальной ракете ошибка реализации «главной» команды в тысячные доли секунды привела бы к многокилометровому отклонению боевого блока от цели.

Способ снижения ускорения в момент «главной» команды путем отсечки тяги в два этапа уже был известен. По «предварительной» команде вскрывалась часть реверсивных сопл на переднем днище двигателя, давление падало и топливо горело с меньшей скоростью, ускорение ракеты уменьшалось примерно на порядок. После завершения переходных процессов в двигателе в аппаратуре системы управления реализовывалась «главная» команда на вскрытие оставшихся реверсивных сопл и на отделение боевого блока.

Недостатком этой схемы было крайне неэффективное использование топлива на участке полета от «предварительной» до «главной» команды. При истечении продуктов сгорания через противоположно направленные основное и реверсивные сопла удельный импульс уменьшался на порядок. Разработчики ракеты «Темп-2С» решили обеспечить снижение ускорения на момент «главной» команды за счет применения небольшой доводочной двигательной установки с малым уровнем тяги. На участке доводки ракета получала приращение скорости в десятки, а не в тысячи метров в секунду. Кроме того, боевая ступень уводила боевой блок от хорошо заметной на экранах радиолокаторов системы противоракетной обороны (ПРО) отработавшей третьей ступени.

Первоначально рассматривался вариант, так называемой управляющей доводочной двигательной установки, которая работала бы совместно с двигателями второй и третьей ступени до начала участка доводки. При этом можно было облегчить двигатели этих маршевых ступеней, выполнив их неуправляемыми. Управляющую доводочную двигательную установку разместили впереди боевого блока, по схеме, напоминающей компоновку двигателей систем аварийного спасения на ракетах-носителях космических кораблей «Союз». Аналогично этим системам расположили и сопловой блок управляющей доводочной установки  —  четыре уголковых сопла в ее передней части, подальше от обдуваемого их струями боевого блока. После выполнения своей задачи двигатель отделялся и уводился от головной части ракеты. Но в 1966 г., по мере углубления проработок, отказались от использования управляющей доводочной двигательной установки для управления на участке работы второй ступени, а затем сделали ее чисто доводочной. Энергетические преимущества ранее принятой схемы не подтвердились, а длительный обдув поверхности ракеты струями управляющей доводочной двигательной установки вызывал вполне естественные опасения.

В результате, доводочная ДУ трансформировалась в четыре закрепленных на боковой поверхности приборного отсека параллельно оси ракеты небольших двигателя с цилиндрическими камерами и центральными соплами, оснащенными дефлекторами.

Для регулирования дальности пусков в широких пределах на двигательной установке третьей ступени применили отсечку тяги. При наличии доводочного двигателя устройство отсечки решили сделать предельно простым — посредством поперечной рубки корпуса двигателя третьей ступени. Однако, при срабатывании этого устройства на отделившееся переднее днище почти метрового диаметра действовало давление в несколько десятков атмосфер, создавая неприемлемую для систем и агрегатов боевой ступени перегрузку в сотни единиц. Для обеспечения предварительного спада давления предусмотрели отстрел всего соплового блока ступени за доли секунды до продольной рубки ее корпуса.

Конструктивно-силовая схема корпуса в основном заимствовалась от двигателей «Темп-С» — стеклопластиковая цилиндрическая часть, связанная с металлическими днищами шпилечно-болтовым соединением. При этом цилиндрическая часть корпуса изготавливалась методом продольно-поперечной намотки стекловолоконных лент. Проблема освоения производства пластиковых мотаных корпусов оказалась довольно сложной. Композиционные конструкции ракеты и ее контейнера изготовлялись в ЦНИИ специального машиностроения (директор В.Д. Протасов) под Москвой (г. Хотьково). В соответствии с соотношением величин действующих силовых факторов на каждый продольный слой укладывалось по два поперечных.

Другой особенностью корпуса было применение зарядов твердого топлива повышенной энергетики и плотности прочно скрепленных с корпусом. В каждой из разгонных ДУ использовалось по два полузаряда топлива — большой и малый. Первый из них крепился к цилиндрической части корпуса, второй — к переднему днищу. В результате на протяжении большей части времени работы ДУ конструктивные элементы корпуса были защищены от воздействия продуктов сгорания слоем еще не сгоревшего топлива. Это позволило существенно уменьшить толщину и массу внутренних теплозащитных покрытий.

Конструктивное решение двигателей ракеты «Темп-С» в виде четырехсоплового блока содержало ряд очевидных недостатков. Усложнялась форма заднего днища, утяжелялась его конструкция. Требовался более толстый слой теплоизоляции. Кроме того, для увеличения удельного импульса высотных ступеней требовалось применение сопел большого расширения, а четырехсопловой блок не позволял использовать для истечения продуктов сгорания пространство между соплами. При прочих равных условиях на четырехсопловых блоках достигалось расширение на 25% меньше, чем у односопловых конструкций. Это приводило к уменьшению удельного импульса на 2-3%.

С другой стороны моноблочные сопла были длиннее четырехсопловых блоков и требовали применения более сложных органов управления. Для сокращения длины двигательной установки моноблочные сопла частично утопили в камеры двигателей, использовав свободное пространство центрального канала топливного заряда (при небольшом дополнительном увеличении диаметра этого канала в околосопловой части двигателя).

Более сложным оказалось создание работоспособных легких органов управления для односопловых двигательных установок. Поворотные сопла при очевидных преимуществах в части возможности достижения высокого уровня управляющих сил при практически нулевых потерях удельной тяги требовали длительной отработки и в целом не были обеспечены предварительной конструктивно-экспериментальной наработкой.

По результатам сравнительного анализа других известных схем для двигателей верхних ступеней ракеты «Темп-2С» в качестве основного варианта в течение продолжительного времени рассматривался принятый на ракете «Минитмен-2» впрыск фреона. Но, незадолго до завершения эскизного проектирования разработчики убедились в преимуществах вдува струи газа в закритическую (расширяющуюся) часть сопла. Для создания струи вдуваемого газа требовался заряд твердого топлива, не содержащего в своей рецептуре металлов, конденсированные окислы которых могли засорить или прожечь деликатные детали клапанов вдува. В целях снижения веса конструкции и уменьшения потерь удельного импульса разработчики отказались от отдельных корпусов газогогенераторов. Заряд безметального топлива разместили в околосопловой части камеры двигателя, отделив его от основного объема корпуса относительно легкой, несиловой конструкцией с отверстиями. В одной из плоскостей на газоходах были смонтированы блоки крена с клапанами и противоположно направленными небольшими соплами.

Устройства вдува газа вполне подходили в качестве органов управления верхних ступеней, где потребные управляющие силы не превосходили нескольких процентов тяги. Но полет первой ступени осуществлялся в атмосфере и для парирования аэродинамических возмущений были необходимы   мощные управляющие силы. При использовании для этих целей вдува газа потребовалось бы выделить под безметальный состав значительную часть камеры, что привело бы к существенным потерям удельного импульса. Кроме того, сама схема несла в себе непреодолимое ограничение по уровню управляющих сил, связанное с тем, что зона  области повышенного давления не могла превысить поверхность соответствующего сектора сопла.

Поэтому на первой ступени разработчики отказались от вдува газа и применили для управления аэродинамические рули (благо весь участок полета этой ступени проходил в относительно плотных слоях атмосферы).

Решетчатые  аэродинамические поверхности уже была опробованы на ракете «Темп-С». По сравнению с обычными пластинчатыми, решетчатые рули имели в рабочем положении на порядок меньшую хорду (протяженность вдоль оси ракеты), чем классические пластинчатые. При правильном выборе расположения оси крепления руля многократно уменьшалось плечо действия аэродинамической силы, а следовательно и потребная мощность рулевых машинок.

В дополнение к четырем рулям, на хвостовом отсеке установили четыре стабилизатора (также выполненных по решетчатой схеме). Их площадь определили из условия обеспечения статической устойчивости ракеты на всех участках полета. В сложенном виде все эти аэродинамические поверхности прилегали к обечайке хвостового отсека и раскрывались в рабочее положение после старта разрывом при помощи пиросредств удерживающей их стальной ленты. Но на первых секундах полета, они были неэффективны. Поэтому, в дополнение к аэродинамическим, пришлось ввести и газовые рули. Работоспособность пластинчатых газовых рулей в струе продуктов сгорания металлсодержащего твердого топлива обеспечивалась применением в их конструкции тугоплавкого но очень тяжелого и дорогого вольфрама. Кинематическая связь газового и аэродинамического рулей позволила применить для их задействования единую рулевую машинку.

Комбинированные органы управления обеспечивали непрерывное управление ракетой, как на участке работы двигателя первой ступени, так и во время так называемой «паузы» перед разделением ступеней и запуском двигателя второй ступени.

Применение «паузы» позволило осуществлять разделение ступеней на большой (более 30 км) высоте, что обеспечивало использование легких, но относительно маломощных органов управления типа «вдув». На второй ступени, как показали проектные проработки, применение схемы с относительно небольшим временем работы двигателя первой ступени и последующим скоростным полетом на «паузе» позволило снизить до минимума баллистические потери по сравнению с другими способами достижения этой высоты.

Корпуса двигателей маршевых ступеней соединялись коническими соединительными отсеками клепанной конструкции, выполненной из алюминиевых сплавов. При разделении ступеней отсеки рубились системой продольно-поперечных ДУЗов на четыре створки. При этом для «обнуления» остаточной тяги двигателя второй ступени предусматривалась поперечная рубка корпуса по переднему днищу. Остаточная тяга двигателя первой ступени по окончании паузы предполагалась крайне малой и отход отработавшей ступени обеспечивался небольшими тормозными двигателями. Для упрощения схемы старта, снижения массы стартового агрегата в целом и уменьшения времени предстартовой подготовки при сохранении необходимых условий требуемого температурно-влажностного режима и защищенности изделия на пусковой установке в течение всего периода несения боевого дежурства была принята схема с использованием транспортно-пускового контейнера (ТПК).

При этом для упрощения конструкции и снижения массы контейнера, для сокращения времени предстартовой подготовки и уменьшения воздействия струи двигателя ракеты на СПУ была принята схема старта непосредственно из контейнера. В задней части ТПК установили цилиндрическое днище с расположенными по окружности у заднего торца отверстиями по типу газоотражательной решетки.

Схема старта и задачи обеспечения необходимого температурно-влажностного режима ракеты определили конструктивное исполнение ТПК.  Корпус контейнера представлял собой трубу из двух слоев стеклопластика, разделенных толстым слоем теплоизолирующего пенопласта. Фиксация изделия в контейнере производилась опорно-ведущими поясами, узлом связи и подводимыми опорами. Передняя крышка ТПК сбрасывалась пиросредствами в начале подъема контейнера в вертикальное положение для производства пуска.

Эскизные проекты «Темп-2С», «Гном» и РТ-21 — полностью твердотопливного варианта РТ-20 — были рассмотрены на заседании межведомственной экспертной комиссии, состоявшемся на территории НИИ-1 в конструкторско-административном корпусе — в так называемой «школе». Согласно принятому на этом заседании решению, работы были продолжены по программам «Темп-2С», и РТ-21 (разработка последней прекратилась в 1969 г. без выхода ракеты на летные испытания).

В дальнейшем Комиссия Президиума Совета Министров СССР по Военно-промышленным вопросам (ВПК) своим Решением от 17 июля 1967 г. № 156 несколько уточнила требования к ракете. Это потребовало от института выпуска в конце 1967 г. дополнения к эскизному проекту. Тогда же МИТ был определен головным по разработке и производству подвижных ракетных комплексов и межконтинентальных баллистических ракет (МБР) на твердом топливе.

По результатам рассмотрения эскизного проекта и дополнения к нему, в соответствии с Постановлением ЦК КПСС и СМ СССР от 24 мая 1968 г. № 374-142 коллективу института была задана разработка рабочего проекта твердотопливной ракеты и подвижного грунтового комплекса в двух вариантах комплектации пусковых установок — на колесном и гусеничном шасси. При этом вес пусковых установок ограничивался 60 и 70 тоннами для гусеничного и колесного вариантов, соответственно.

СПУ на гусеничном ходу — «объект 825» (шифр «Темп-2С») разрабатывалась КБ-3 Ленинградского Кировского завода (ЛКЗ), а СПУ на колесной базе специального шестиосного автомобиля МАЗ-547А — в СКВ Минского автомобильного завода. По теме «Темп-2С» в КБ-3 ЛКЗ к 1970 г. было разработано, а на ЛКЗ собраны опытные образцы СПУ:

— «объект 825Сп2» с опорными катками и гусеницами тяжелого танка Т-10;

—  «объект 825СпЗ» с опорными катками и гусеницами основного танка Т-80.

Однако руководство МИТ отвергло проекты гусеничных СПУ, хотя изначально именно на танковых шасси предполагалось базировать прежние варианты мобильных комплексов- Справедливо полагая, что приборы систем управления баллистических ракет не смогут выдержать вибрационных нагрузок, создаваемых танковыми шасси при движении, предпочтение было отдано колесным шасси.

Один из эпизодов такого выбора вспоминает зам. генерального конструктора Л.С. Соломонов: «Во время одной из командировок в Капустин Яр для пуска «Темп-С» на совещании главных конструкторов в связи с работами по комплексу «Темп-2С» А.Д. Надирадзе, которому показали испытывавшуюся там гусеничную пусковую установку ракетного комплекса средней дальности 8К96, попросил меня «покататься» на ней и оценить возможность использования гусеничной танковой базы для транспортирования ракеты «Темт-2С».

Я никогда в жизни не ездил на гусеничных шасси, а вот в минские шасси и 4-х и 5-осные (6-ти осные родилось позже) был буквально влюблен: настолько они двигались плавно, без вибраций, были очень маневренны, несмотря на большие размеры.

И вот, по договоренности с командованием полигона, я  —  в гусеничной пусковой установке участвую в марше по гладкой капустиноярской степи. И если относительно поперечной оси агрегат раскачивался довольно плавно, то относительно продольной оси, уровень вибрации был таков, что я едва вытерпел часовую поездку. По окончании марша доложил о своих ощущениях А.Д. Надирадзе и высказался решительно в пользу колесной базы. Директор согласился. Больше этот вопрос не возникал».

Выбор был сделан в пользу КБ спецпроизводства колесных тягачей Минского автозавода. На основе проекта этого КБ (главный конструктор Б.Л. Шапошник) было создано пятиосное, а затем шестиосное колесное шасси МАЗ-547, способное по бездорожью транспортировать груз заданной массы. При этом надо учесть, что, несмотря на высокое конструктивное совершенство специально разрабатывавшегося для комплекса шасси МАЗ-547, только часть его грузоподъемности можно было выделить на ракету — на СПУ нужно было также разместить агрегаты, обеспечивающие предстартовую подготовку и пуск ракеты, а также ее эксплуатацию. Первоначально стартовый вес новой ракеты «Темп-2С» был ограничен величиной 32 тонны.

Дело в том, что в конце 1960-х гг. в США осуществлялись широкомасштабные работы по созданию первой эксплуатационной системы ПРО  —  «Сейфгард». В нашей стране, исходя из постоянно обновляющейся информации о схеме этой системы уточнились и предъявляемые к вновь создаваемым баллистическим ракетам требования к средствам преодоления ПРО. В качестве одного из таких средств рассматривались различные ложные цели, имитирующие или прикрывающие головную часть (по современной терминологии — боевой блок ракеты). Для обеспечения разведения боевого блока и ложных целей на достаточно большое расстояние, исключающее их поражение одной противоракетой, первоначально предполагалось применить отстрел ложных целей. Однако расчеты показали, что отработавшая третья ступень выдавала положение боевого блока среди ложных целей — после разделения она продолжала двигаться по примерно той же траектории, что и боевой блок, и была хорошо заметна средствам обнаружения ПРО. Определилась задача — разнести по независимым траектория движение боевого блока и отработавшей ступени. Была принята схема «развоза»  —  боевой блок и средства преодоления ПРО поочередно (в произвольной последовательности) отделялись при движении боевой ступени по «тянущей» схеме  —  с истечением продуктов сгорания топлива заряда через сопла, направленные срезом вперед, к носку ракеты. Для этого пришлось изменить конструкцию двигательной установки боевой ступени. В начале своего автономного полета боевая ступень должна была отойти от отработавшей третьей ступени, двигаясь по «толкающей» схеме. Для выполнения требования по возможности функционирования двигательной установки как по «толкающей», так и по «тянущей» схеме разрабатывали устройство поворота двигателя на угол более 180 градусов.

Оснащение ракеты многочисленными ложными целями и усложнение схемы полета боевой ступени потребовало увеличения энергетических возможностей изделия. Кроме того, Постановлением от 24 мая 1968 г. было предписано два типа зарядов головной части. При использовании более мощного заряда допускалось уменьшение максимальной дальности на 1000 км. Как показали расчеты, даже применительно к этой дальности ракета могла быть оснащена только сокращенным комплексом средств преодоления ПРО, что приводило к снижению расчетных показателей боевой эффективности. Энергетические возможности ракеты со стартовым весом 32 т исключали возможность последующего оснащения ее разделяющейся головной частью. Все это делало «Темп-2С» не вполне конкурентоспособной по отношению к другими перспективными отечественными ракетами.

Как показали проработки, выполненные летом 1968 г., для обеспечения максимальной дальности около 10000 км ракете, оснащенной мощными и эффективными средствами преодоления ПРО, требовалось увеличение полезной нагрузки на величину, соответствующую   повышению   стартовой   массы   на 5-6 тонн. Но возрастание стартового веса до 40,5 тонн с удлинением ракеты более, чем на полтора метра и увеличением ее калибра на 100 мм по существу означало создание новых двигательных установок, что отбрасывало процесс отработки комплекса почти к самому началу.

В конце 1968 — начале 1969 г. было выпущено второе дополнение к эскизному проекту. При реализации представленных в нем технических решений стартовая масса ракеты увеличилась до сорока с половиной тонн, а пусковая установка обрела шестую ось (модернизированное шасси получило наименование МАЗ-547А).

К этому времени крайне неблагоприятно сказалась двусмысленность положения МИТ как организации МОП, работающей по тематике, предписанной MOM. Разработчик системы управления — ЦНИИ-173 оказался не готов к решению сложнейшей задачи создания легкой бортовой аппаратуры для МБР.

Если работы по бортовому вычислительному комплексу и средствам определения баллистических параметров продвигались успешно, то в части обеспечения управляемости ракеты наметилась тупиковая ситуация. По сравнению с «Темп-С» ракета была выполнена в большей длине, применение более прочных материалов позволило уменьшить толщины конструктивных элементов. В результате ракета стала более гибкой и уже не могла рассматриваться как жесткое тело. Специалисты ЦНИИ-173 (в дальнейшем — ЦНИИ АГ) предъявили неприемлемые требования по увеличению жесткости изделия и по повышению на порядок быстродействия элементов рулевого привода. Кроме того, габариты приборов превышали согласованные значения — приборный отсек не компоновался.

В то же время было известно, что более опытные разработчики СУ в системе Минобщемаша давно решили проблемы изгибных колебаний применительно к жидкостным ракетам, намного более «зыбким», чем «Темп-2С».

Однако разработчик СУ для «Темпа» и «Темпа-С» — отошедший к Минобщемашу свердловский НИИ-592 (к тому времени — НИИА) Н.А. Семихатова, был перегружен работами в интересах флота. С другой стороны, намного ближе, в Москве работала самая мощная и опытная организация в этой области  —  НИИ АП MOM во главе с Н.А. Пилюгиным.

Вначале завязались неофициальные контакты на уровне ведущих специалистов МИТ (Г.Ф. Король, Г.А Орел-Хомяков) и НИИ АП (В.И. Асриев, А.С. Хитрик). С разрешения руководства в НИИ АП была неофициально выдана копия исходных данных на разработку СУ, направленных в свое время в ЦНИИ АГ. Этому способствовала и личная заинтересованность Н.А. Пилюгина в такой работе — к тому времени НИИ АП оказался оттеснен от боевой тематики более молодыми организациями Г.А. Семихатова и В.Г. Сергеева.

Препятствием на пути официальной передачи в НИИ АП работ по системе управления для «Темп-2С» стал ни кто иной, как сам руководитель министерства оборонной промышленности, поддерживающий ЦНИИ АГ как предприятие своей отрасли. Наконец С.А. Зверева убедили в том, что без Пилюгина «Темп-2С» не получится. Воспользовавшись ознакомительной поездкой в НИИ АП, министр предложил Пилюгину взяться за разработку СУ для «Темп-2С». Пилюгин в ответ заявил, что это решение уже давно принято. На возмущенное восклицание Зверева: «Как же так, ведь министр-то — я!», руководитель НИИ АП с не меньшей уверенностью заявил, что и сам он не кто-нибудь, а главный конструктор!

Несмотря на достижение принципиального решения о разработчике системы управления, оставался открытым вопрос о переходе к разработке сорокатонного варианта ракеты. Хотя директивные документы не содержали ограничений по стартовому весу, применение нового варианта ракеты не обеспечивало заданные веса пусковых установок. И, что не менее важно, исключалась возможность выхода на летные испытания в заданный срок — в третьем квартале 1969 г.

Следует отметить, что работы МИТ по созданию ракетного вооружения, несмотря на часто возникающие технические проблемы и конфликтные ситуации, всегда рассматривались как особо важные, имеющие наивысший государственный приоритет.

14 июня 1969 г. по совету Д.Ф. Устинова руководитель МИТ направил письмо на имя Генерального секретаря КПСС Л.И. Брежнева. А.Д. Надирадзе постарался убедительно раскрыть гибельность для страны ставки исключительно на стационарные шахтные комплексы МБР. Действительно, в те годы пусковые установки наиболее массовых типов советских МБР обладали низкой защищенностью и, в большинстве своем, были бы выведены из строя в случае внезапного удара вероятного противника. Введение в группировку РВСН подвижных комплексов радикально повышало ее устойчивость и возможность нанесения мощного ответного удара.

Предлагая вариант ракеты «Темп-2С» повышенной эффективности со стартовым весом около 40 тонн, А.Д. Надирадзе заверял руководителя страны в том, что превышение массы пусковых установок на семь тонн по сравнению с заданными значениями практически не скажется ни на скорости их передислокации, ни на проходимости и лишь ненадолго отсрочит начало летных испытаний. При этом, для своевременного развертывания группировки мобильных ракет предлагалось незамедлительно принять соответствующее решение и приступить к подготовке серийного производства практически одновременно с выходом ракеты на летные испытания.

Предложения руководства МИТ были приняты с полным пониманием.

Соответствующие изменения тактико-технических характеристик и привлечение к разработке НИИ АП были зафиксированы Постановлением ЦК КПСС и СМ СССР 10 июля 1969 г. № 538-135.

Таким образом, уже в процессе наземной отработки элементов ракеты было принято решение о существенном изменении ее основных характеристик и кооперации разработчиков, что потребовало практически заново разработать большинство ее систем, узлов и агрегатов и выпустить в конце 1969 г. еще одно, уже третье дополнение к эскизному проекту. Еще на стадии работы ЦНИИ-173 в качестве головного разработчика СУ определилась необходимость создания бортовой системы управления на базе цифровой вычислительной машины высокой надежности, точности и быстродействия.

Бортовая СУ имела гиростабилизированную платформу с высокоточными акселерометрами, ориентированными по трем направлениям; платформа оптически связана с наземной системой прицеливания. Бортовая СУ имела цифровую вычислительную машину (БЦВМ). Для достижения высокой надежности БЦВМ и другие системы СУ были реализованы в канальном исполнении, что, естественно, привело к утяжелению аппаратуры. Для снижения массы приборы были выполнены в негерметичном исполнении, с учетом их размещения в герметичном приборном отсеке. С целью упрощения расчета полетного задания при функциональном методе наведения для всего диапазона дальностей использовали единую систему семейства гибких программ угла тангажа. Применение аппаратуры системы управления на базе БЦВМ предопределило переход с аналогового рулевого привода на дискретный. В отличие от ранее созданных ракет аксиально-поршневой насос питающей установки приводился в движение не электродвигателем, а газовой турбиной, работающей на продуктах сгорания специального газогенератора с безметальным зарядом твердого топлива.

Увеличение размерности ракеты потребовало провести фактически заново разработку корпусов и топливных зарядов двигательных установок. Во вновь разрабатываемых двигателях 15Д66, 15Д67 и 15Д68 удалось использовать элементы сопловых аппаратов и органов управления от ранее сконструированных и уже прошедших десятки огневых стендовых испытаний ДУ маршевых ступеней 2М3С, 2М31 и 2М32 варианта ракеты массой 32т.

По результатам отработки отказались и от «экзотического» решения с отстрелом сопла третьей ступени и для обеспечения предварительного спада давления к моменту поперечной рубки корпуса установили на цилиндрической части переднего днища корпуса узел отсечки с 14 вскрываемыми радиальными окнами, подобный принятому в ракете «Темп-С».

Для разделения маршевых ступеней ракеты была принята «холодная» схема. Запуск двигателя последующей ступени происходил после того, как тормозные двигатели оттягивали отработавший двигатель на расстояние, обеспечивающее безопасный уровень воздействия отраженной струи запускаемого двигателя на элементы его конструкции. Такая схема обеспечивала реализацию минимальных зазоров между срезом сопла и корпусом двигателя предыдущей ступени, что обеспечивало сокращение длины и уменьшение веса ракеты и ее контейнера.

Первые пять экспериментальных пусков упрощенных макетов ракеты без системы управления и двигателей верхней ступени, с уменьшенным топливным зарядом первой ступени показали, что схема старта ракеты на собственном двигателе из ТПК с отверстиями в хвостовой части выбрана неудачно  —  слишком велико воздействие струй на самоходную пусковую установку, да и сам процесс такого старта плохо поддается расчетно-теоретическому анализу.

В результате была принята минометная схема старта, известная за рубежом как «холодный старт». Ракета выбрасывалась из закрытого сзади контейнера давлением продуктов сгорания закрепленного на нем специального порохового аккумулятора давления (ПАД). Необходимо было исключить «пик» давления в самом начале процесса старта, когда ракета, двигаясь еще медленно, не успевает высвободить достаточные объемы для постоянно поступающих продуктов сгорания топлива аккумулятора давления.  Поэтому ТПК оснастили днищем телескопической конструкции. При этом попутно удалось существенно увеличить устойчивость пусковой установки в момент старта — раздвигаясь под действием давления продуктов сгорания ПАДа наподобие «охотничьего» стаканчика, днище упиралось своим торцом в грунт. Таким образом, наряду с увеличением начального объема для горячих газов, достигалась разгрузка пусковой установки от силы отдачи при «выстреливании» ракеты — контейнер в основном упирался в грунт, а не на опоры крепления автомобильного шасси. Кроме того, для исключения «пика» давления в системе старта применили два последовательно запускаемых ПАДа.

Конструирование ПАДа и его отработку проводил сектор конструкторов-исследователей и расчетчиков под руководством многоопытного А.И. Тарасова. Решение об изменении схемы старта было принято незадолго до начала летных испытаний, и для выполнения установленных сроков создания комплекса при содействии ВПК обратились за консультацией к днепропетровскому КБ «Южное», которое к тому времени накопило достаточный опыт отработки минометного старта применительно не только к легкой РТ-20, но и к макетам уже отрабатывавшейся двухсоттонной жидкостной Р-36М (15А14). Командированная в Днепропетровск группа сотрудников МИТ получила всю необходимую информацию. С этого эпизода начался процесс творческого дружеского взаимодействия двух ведущих ракетных КБ, который с некоторыми перерывами и иногда омрачающими сотрудничество периодами жесткой конкуренции продолжился вплоть до распада СССР.

В 1970 г. в МИТ было пять ведущих отделений: 1, 2, 3 (которые действуют и поныне), 4  (которым руководил Н.П.  Мазуров)  и 5 — отделение наземного оборудования, которым руководил А.А. Ганьшин. Кроме того, был сектор, который впоследствии стал специальным комплексным отделом. Им руководил А.К. Виноградов. В этом отделе работали. Л.С. Соломонов, Л.К. Кокурин и другие.

Руководство понимало, что задачи института в комплексном плане возрастают, когда стал создаваться комплекс «Темп-2С». Нужно было создавать и соответствующее комплексное подразделение. Именно поэтому и впоследствии одним из весомых аргументов того, почему у МИТ все более или менее получается, стал тот, что институт делает не только ракеты, но и комплекс. Для этого в начале 1971 г. и было создано комплексное отделение 6.  Начальником отделения стал А.К. Виноградов. В отделение вошли базовый отдел 601 (начальник отдела Л.С. Соломонов), отдел эксплуатации (начальник отдела А.И. Морозов), а также вначале сектора, на базе которых потом стали создаваться отделы: по электроснабжению (начальник отдела А.А. Енгуразов), прицеливания и навигации (начальник отдела Л.П. Каменский), боевому управлению и связи (начальник отдела В.Г. Романовский).

В то время в МИТ была разработана методика «бросковых» испытаний ракет стратегического назначения, так называемые ИРС, которые применялись не только для «Темп-2С», но и для последующих ракет «Тополь», «Курьер» и др. Для этого потребовалось создать бортовую аппаратуру автоматики и наземную аппаратуру пуска (Л.В. Крюков, Н.Н. Охотников, М.А. Демин, К.Г. Шейн и др.). При этом особое внимание было уделено системе защиты от несанкционированного пуска и обеспечению безопасности стартовой позиции (защита от несанкционированного пуска, направление полета, время полета, зоны падения и пр.).

Новые конструкторские решения требовали новых технологических подходов. Впервые создавался уникальный подвижный ракетный комплекс, новая конструкция которого впитала в себя самые последние достижения науки и техники, оригинальные конструкторско-технологические решения, высокоэффективные материалы и покрытия, созданные специально для этого изделия. Необходимо было в крайне сжатые сроки отработать предельно высокие требования к конструкции, сделать ее работоспособной и надежной.

Как раз в это время главным технологом стал участник Великой Отечественной войны Ю.А. Моисеев. Обладая широкими научно-техническими знаниями и опытом, он ратовал за применение новейших нетрадиционных технологий, создание специального технологического оборудования, исследование свойств материалов и способов их обработки одновременно в опытном производстве института и на серийном заводе. Так, в 1969 г. под руководством главного металлурга Г.И. Громова впервые в отрасли была освоена технология прокатки алюминиевых листов с односторонним вафельным оребрением. В том же году впервые в СССР был внедрен процесс изготовления крупногабаритных заготовок в виде плит из вольфрамового сплава марки В-МП.

Ю.А. Моисеев

Отработка такого сложнейшего комплекса давалась не просто, не все сразу получалось. Бывший главный технолог МИТ Ю.А. Моисеев вспоминает: «Успешному завершению масштабного проекта тогда упрямо препятствовали частые и досадные неудачи на испытаниях двигателей и летных изделий.

Выходили из строя каждый раз различные элементы изделия и по разным причинам. Казалось этим «шальным» отказам не будет конца, несмотря на то, что принимались всеобъемлющие титанические усилия борьбы с ошибками и разработчиками конструкции и, не в меньшей степени, специалистами-технологами. Атмосфера была предельно накалена: срывались сроки».

Но предпринятые тогда меры жесткого контроля прохождения и согласования документации, отработка конструктивных и технологических решений сделали свое дело — отказы резко сократились, а затем и вовсе прекратились. Можно было начинать летные испытания.

Принимая во внимание значение, которое придавалось развитию этого ракетного комплекса была составлена и государственная комиссия: 37 человек, из них 17 генералов, в том числе 7 генерал-лейтенантов, 2 заместителя министра, 6 начальников главков, почти все главные конструкторы основных систем и агрегатов РК. Летные испытания ракеты «Темп-2С» начались 14 марта 1972 г. с полигона Плесецк в направлении Камчатки.

На первый пуск приехало высокопоставленное начальство министр оборонной промышленности С.А. Зверев, заместитель председателя ВПК Б.А. Комиссаров, заместитель заведующего оборонным отделом ЦК КПСС, два генерала из Генштаба, генерал из Главного штаба РВСН, представитель оборонного отдела Академии наук СССР. Нужно отметить, что на этот раз «генеральский эффект» не сработал: пуск показал отличные результаты.

Как вспоминает В.Л. Лапыгин, бывший генеральный конструктор и генеральный директор НПО автоматики и приборостроения: «На первый пуск «Темп-2С» съехалась тьма народа... Перед самым пуском подошел А.Д. Надирадзе к пусковой установке, к колесам, «осветил» на удачу. Пустили. Пуск был прекрасным по всем параметрам, в том числе и по точности». Несколько позже бывший министр оборонной промышленности Б.М. Белоусов так оценил первый пуск ракеты «Темп-2С»: «Мне довелось бывать... на полигоне на первых пусках новых стратегических ракет. Все работы проводились в режиме особой секретности. Первый же пуск показал отличные результаты...».

Для баллистических ракет с двигателями на твердом топливе в связи с большими разбросами характеристик и соответственно с широкой трубкой траекторий, повышенными ударными и вибрационными перегрузками потребовалась разработка новых систем управления и телеметрических систем измерения. Работы по данному направлению в институте возглавлял в течение 1960-1984 гг. соратник А.Д. Надирадзе с 1950-х гг. Валентин Александрович Ряполов.

В должности заместителя главного конструктора  —  начальника отделения В.А. Ряполов организовывал выдачу технических заданий, исходных данных и отработку систем управления комплексов 9К76, 9К76Б оперативно-тактического  назначения, а затем цифровые системы управления комплекса с ракетами «Темп-2С» и «Пионер», решение проблемных вопросов обеспечения прецизионных точностей командных приборов в процессе испытаний в «жестких» условиях полета БРДТТ. Под руководством В.А. Ряполова в течение 1974-1984 гг. были внедрены новые бортовые телеметрические системы «Сириус» и «Скаут», а также наземные системы   обработки   информации «Лотос» и ВЛ-1045, обеспечивающие регистрацию и обработку цифровой информации полета и наземных испытаний.

Телеметрические и внешнетраекторные измерения при испытаниях ракеты этого комплекса в МИТ под руководством «патриарха-телеметриста» B.C. Резенко потребовали разработки и создания специальной аппаратуры.

Как вспоминал Владимир Степанович: «Для проведения измерений при летно-конструкторских испытаниях (ЛКИ) МБР 15Ж42 МИТом было принято решение применить телеметрическую систему БРС-4 (вариант А-2), а для внешнетраекторных измерении «Вега-Плеяда» и «Меркурий».

Первое изделие 15Ж42 отрабатывалось совместно с учебой на новой аппаратуре БРС-4 и аппаратуре обработке информации.

По данным телеметрической и внешнетраекторной информации, полет шел действительно нормально. Н.Н. Борисов (заместитель начальника полигона по измерениям), собирая сведения со всех измерительных пунктов, все время удивленно бурчал: «уже подлетает к Куре». В это время из бункера стартовой позиции позвонил главный конструктор А.Д. Надирадзе, подозвал к телефону меня и попросил доложить о полете. Я ему докладываю, что полет идет нормально, отклонения от расчетной траектории незначительны и т.д. Вдруг он резко выругался и спросил: «В ту ли сторону вообще летим? А ты все отклонения, отклонения...». В это время доложили, что изделие на Камчатке. Я передал это А.Д. Надирадзе и сообщил, что, пока он доедет до измерительного пункта, мы получим квитанцию.

На второй день на пост пусковой позиции прибыла госкомиссия. Зам. начальника полигона Н.Н. Борисов начал свой доклад со слов: «Впервые в Советском Союзе получена полностью без сбоев телеметрическая информация!», что и было зафиксировано в протоколе Госкомиссии».

Однако в ходе второго пуска 18 апреля произошедшая на 22-й секунде полета поломка штока рулевой машинки привела к аварии. При третьем пуске 26 июля полет шел успешно до 20-й секунды работы третьей ступени, когда в результате засорения газового тракта рулевого привода жидкой фазой продуктов сгорания заряда газогенератора произошло превышение допустимого уровня давления в этой системе с потерей работоспособности рулевого привода.

Наиболее драматично развивались события 3 августа в ходе четвертого пуска. После старта от ракеты не отделился опорно-ведущий пояс ОВП-1. На 27-й секунде он был сброшен скоростным напором и снес четвертый аэродинамический руль вместе с первым стабилизатором. Ракета потеряла управляемость и система управления выработала команду на аварийное прекращение полета, по которой предусматривалось вскрытие отсечных отверстий на всех разгонных ДУ и разрыв механической связи между ступенями. Однако, для обеспечения безопасности стартовой позиции была предусмотрена задержка в реализации этой команды на начальном участке полета. До того, как после 30 секунды блокировка была снята, под действием нерасчетных нагрузок боевая ступень успела оторваться от разгонных ступеней. Обезглавленная же ракета «бодро» продолжала полет до полного выгорания топлива первой ступени и упала в 50 км от старта.

Начиная с пятого пуска 28 сентября большинство испытаний прошло успешно, хотя случались и серьезные аварии. Десятый пуск 29 сентября 1973 г. закончился аварией из-за негерметичности газового тракта рулевого привода второй ступени. На заводе-изготовителе газового двигателя рулевого привода второй ступени при сборке перепутали прецезионно подогнанные детали и при одиннадцатом пуске 3 ноября шестой поршень заклинился в «чужом» пятом цилиндре, погубив ракету. Несчастливым оказался и тринадцатый пуск — сломавшийся телеметрический датчик нарушил кинематическую связь рулевой машинки с клапаном вдува ДУ второй ступени.

Последней неудачей стал девятнадцатый пуск 28 июня 1974 г., когда причиной аварии стал разгар блока вдува второй ступени.

Эти неудачи поставили под сомнение существование подвижных комплексов, разрабатываемых МИТ. В министерских кабинетах развернулась острая борьба с противниками ПГРК. В деле становления и создания подвижных боевых ракетных комплексов с твердотопливными управляемыми баллистическими ракетами большую роль сыграли, а порой оказывали и неоценимую реальную помощь, сотрудники оборонного отдела ЦК КПСС В.В. Гужков и главный специалист Военно-промышленной комиссии при Совете Министров СССР Ю.В. Карягин — оба выходцы из Московского института теплотехники. Вопрос был окончательно решен в пользу ПГРК.

После визита в МИТ в 1974 г. министра оборонной промышленности произошли очередные структурные изменения. Отделение 5, начальником которого в 1973 г. стал В.П. Ефимов, было разделено на две части.

Часть отделения 5 (все «наземщики») вместе с В.П. Ефимовым перешла в отделение 6, а часть, которая разрабатывала контейнер для ракеты, перешла в отделение 1. Таким образом, с учетом наземного оборудования отделение 6 стало в максимальной степени комплексным подразделением.

Вслед за утверждением такой структуры института было организовано отделение 7 (технологическое), отделение 8 (испытаний), отделение 9 (телеметрическое), начальником которого стал В.А. Ряполов, а начальником отделения 2 стал Л.В. Крюков.

Начальником отделения 8, отвечающим за проведение испытаний, в 1970 г. стал К.Г. Валяев.

На завершающем этапе испытаний 13 декабря 1974 г. были осуществлены двадцать восьмой и двадцать девятый пуски на полигонную дальность с падением боевых блоков в заданном районе. Были также пуски и в акваторию Тихого океана. Последний, тридцатый пуск провели 29 декабря 1974 г. Из семи неудачных пусков пять были связаны с отказами элементов впервые примененного дискретного рулевого привода.

Подготовка к производству ракет на Воткинском заводе была начата в 1971 г., а серийное производство МБР развернулось в 1974 г. Пусковые установки и машины обеспечения были разработаны в ОКБ Волгоградского завода «Баррикады» (ныне ЦКБ «Титан»), там же осуществлялось их изготовление.

30 декабря 1975 г. за № 1066-357 вышло Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР о принятии комплекса «Темп-2С» на вооружение.

Впервые в мировой практике был создан подвижный грунтовый комплекс стратегического назначения с твердотопливной управляемой межконтинентальной баллистической ракетой, обладающий высокой выживаемостью, малой продолжительностью предстартовой подготовки, возможностью пуска с многочисленных плановых точек маршрута патрулирования, простотой и надежностью в эксплуатации.

И.Г. Яковлев

Заложенные при его разработке перспективные научно-технические решения послужили основой для дальнейшего развития этого принципиально нового направления в ракетостроении и были успешно использованы при создании комплексов «Пионер» и «Тополь».

Успешная разработка и подготовка к сдаче на вооружение подвижного грунтового комплекса с ракетой «Темп 2С» поставили институт в ряд наиболее значимых и авторитетных предприятий     оборонно-промышленного комплекса страны. В то время это автоматически открывало для института широкие возможности для модернизации своей экспериментальной и производственной базы, оснащения вычислительной и оргтехникой, что, в свою очередь, придавало МИТ новый потенциал для проведения широкомасштабных НИР и НИОКР. Все исходящие из института предложения по капитальному строительству, приобретению стендового оборудования, приборов и аппаратуры оперативно утверждались в Министерстве оборонной промышленности и передавались в организацию «Союзмашпроект» для немедленной реализации.

За короткое время, начиная с 1971 г., в институте были введены в строй действующих многие объекты, в том числе:

1. Зал статических и теплостатических испытаний площадью 720 м². Силовой пол и набор унифицированной оснастки позволили реализовывать все нагрузки на ракету и ее отдельные агрегаты на активном участке траектории, при транспортировании и всех случаях наземной эксплуатации. Системы измерений позволили осуществлять измерения деформаций, перемещений, температур по 200 каналам. Процесс нагружения возможен как в ручном, так и автоматическом (программном) режиме.

2. Антенный павильон площадью 550 м² в составе лаборатории антенно-фидерных устройств (начальник Е.Л. Галанин). Павильон, который действует до сих пор, представляет собой экранированную безэховую камеру, в которой проводятся испытания приборов и систем траекторных измерений.

3.  Комплекс стендового оборудования на Софринском полигоне (г. Красноармейск) для испытаний специальных двигательных установок, устройств разделения агрегатов, расстыковки различных устройств с помощью пиросредств, бросковых испытаний. Комплекс оснащен многоканальной системой измерений и контроля параметров нагружения, устройствами скоростной видеосъемки.

Произошли организационные изменения: — Так, лаборатория прочностных испытаний, ранее находившаяся в структуре отдела прочности, выделилась в самостоятельный отдел (начальник к.т.н. В.Д. Протасов). В состав отдела входили лаборатория статиспытаний (начальник к.т.н. В.П. Георгиевский) и лаборатория вибрационных и динамических испытаний (начальник д.т.н., профессор О.В. Кузнецов), которую оснастили вибростендами японского и английского производства.

—  Организационно отдел стендовых испытаний ДУ (в составе отделения 3) выделился в самостоятельное отделение стендовых испытаний (начальник К.П. Савицкий).

—  В составе Центральной лаборатории института была образована физическая лаборатория (начальник Н.Ф. Миронов), которая оснащена рентгеновским дифрактометром, рентгеновским микроанализатором, растровым электронным микроскопом. Лаборатория механических испытаний (начальник Ю.Л. Поросков) была оснащена оборудованием, позволяющим проводить прочностные испытания материалов в интервале температур от +100°С до +2500°С и в широком интервале скоростей деформации (до 100м/сек).

—  В технологическом отделении созданы и оснащены современным оборудованием новые лаборатории: перспективной технологии и прогнозирования (д.т.н. С.И. Елагин), прогрессивных заготовок (к.т.н. А.Н. Маршалкин), резания (В.А. Антонихин).

— В 1972 г. были созданы подразделения перспективных разработок — отделы 54 (по комплексам) и 134 (по ракетам и РДТТ), которыми впоследствии были выполнены проекты в рамках созданного отделения перспективных разработок. Это направление в институте возглавил И.Г. Яковлев, отдел 54 — Е.Л. Печерский, конструктор с большим опытом работ, а отдел 134 — Ю.Д. Новодворский.

В 1970-х гг. в МИТе существенно расширился парк ЭВМ. В 1972 г. к БЭСМ-4 был подключен графопостроитель «Атлас» и с «того времени в институте началась работа с графической информацией. Были установлены ЭВМ третьего поколения на интегральных схемах Единой Серии: ЕС-1030/ 1033/ 1040/ 1045/ 1060/ 1066, а также малые ЭВМ «Проминь», «Наири», «Наири-2», «Мир-2».

 

Для обработки результатов испытаний использовался комплекс ВЛ-1045 на базе ЕС-1045. С началом массового производства АРМ с графическими устройствами на базе системы малых машин СМ ЭВМ было внедрено 10 машин АРМ СМ-4. Для накопления и обработки больших объемов информации, получаемой в результате испытаний, стали внедряться комплексы «Лотос» и «Лотос-ЗМ». В дальнейшем произошла смена техники для автоматизации управления испытаниями и обработки их результатов — внедрена измерительно-управляющие комплексы MIC-400 на базе ПЭВМ.

Суммарная производительность универсальных ЭВМ достигла 180000 операций в секунду. Численность расчетного отдела возросла до 120 человек. Такое расширение вычислительных работ и существенный рост численности расчетного отдела привело в 1976 г. к созданию специализированного отделения 5 «Автоматизация разработок» (начальник  —  к.т.н. Б.И. Татарков).

Основными направлениями работ нового подразделения стали:

— развитие вычислительной базы института в соответствии с тематической направленностью и сложностью решаемых задач;

—  развитие и внедрение математических методов и эффективных информационных технологий непосредственно в процессе проектирования, конструирования, технологической подготовки производства, стендовые и натурные испытания.

— комплексная системная организация создаваемых программно-технических и информационных средств автоматизации с целью создания эффективного инструмента разработчиков (проектантов, конструкторов, технологов, испытателей, управленцев).

—  автоматизация организационно-экономической деятельности института в управлении разработками.

Для отработки исполнительных органов управления движением ракеты в режиме полного программного моделирования были созданы специальные стенды (к.т.н. Л.М. Перфильев). В состав стендов включаются совершенные по тому времени аналого-цифровые вычислительные комплексы «Днепр-2» (200 тыс. коротких операций в секунду) и ГВС-100» (1 млн. коротких операций в секунду). Комплекс позволяет работать с реальной аппаратурой и исполнительными органами системы управления в реальном времени.

Активно проводилась кардинальная реконструкция и перевооружение опытного производства. Это затронуло 8 цехов и 18 участков. Было установлено 100 единиц нового оборудования, 32 единицы из которых — станки с числовым программным управлением.

Важным моментом по обеспечению надежности и безопасности «опасных» цепей ракеты с пиросредствами (ПС) послужила впервые проведенная проверка всех цепей ПС на полностью снаряженной ракете «Темп-2С» в НИИ «Геодезия» (г. Красноармейск). По идеологии НИИ АП, все тепловые мостики ПС должны при электрических испытаниях обтекаться малыми токами с целью определения их исправности. Этому мероприятию предшествовала огромная и трудная работа по согласованию с различными министерствами (МОП, MOM, MM, МО) вопроса о возможности проведения подобных испытаний на полностью снаряженной ракете вблизи Москвы. Работа была поручена зам. главного конструктора — начальнику отделения 2 Л.В. Крюкову.

Вспоминает Л.В. Крюков: «Пульт проверки цепей ПС расположился в 100 м от монтажного корпуса, где в свете прожекторов находилась ракета. Захватывающее зрелище! Площадка закрыта. В помещении для проверки находились всего пять   человек:   оператор – представитель НИИ АП, контролеры (распечатки всех ПС)  — представители МИТ (Л.В. Крюков, А.Л. Женихов), представитель НИИ «Геодезия» О.П. Поляк и главный конструктор МИТ А.Д. Надирадзе. Испытания были успешно проведены без каких-либо эксцессов».

Однако возможность постановки комплексов на боевое дежурство блокировалась заявлением о том, что США будет рассматривать развертывание стартовых позиций подвижных грунтовых комплексов как нарушение «Временного соглашения об ограничении наступательных стратегических вооружений» (ОСВ-1). Американцы мотивировали свое заявление невозможностью контроля численности таких комплексов национальными техническими средствами. Позднее Договор ОСВ-2 напрямую запретил развертывание ракеты «Темп-2С» заявленной в нем советской стороной под наименованием PC-14. Исходя из исключительной важности поддержания процесса ограничения и сокращения стратегических ядерных вооружений, руководство страны с середины семидесятых годов ограничило работы по созданию подвижных ракетных комплексов межконтинентальной дальности рамками испытательного полигона Плесецк.

«Хроника основных событий истории Ракетных войск стратегического назначения», изданная в 1994 г. под редакцией И.Д. Сергеева, в то время главкома РВСН, сообщает, что 21 февраля 1976 г. в Плесецке два ракетных полка (командиры  —  полковники Л.В. Фирсов и В.В. Руков) с РС-14 были поставлены на боевое дежурство.

В 1976 г., после завершения работы над комплексом «Темп-2С», коллектив МИТ вошел в число главных разработчиков советского ракетно-ядерного оружия. МИТ встал в один ряд с КБ, связанными с именами С.П. Королева, М.К. Янгеля, В.Н. Челомея. Важно отметить, что заложенные при разработке комплекса «Темп-2С» перспективные научно-технические решения послужили основой для дальнейшего развития этого принципиально нового направления в ракетостроении и были успешно использованы при создании следующих комплексов с МБР.

В 1970-е гг. развитие боевой техники в СССР характеризовалось острой конкуренцией адептов и противников жидкостного и твердотопливного направлений. Несмотря на то, что преимущества твердотопливных ракет к этому времени были очевидны, особенно при использовании их в авиации и на флоте (что подтверждал и опыт США), окончательный переход к твердым топливам происходил с большими трудностями. В этой связи убедительными аргументами в пользу преимуществ твердых топлив являлись успехи в разработке подвижных ракетных комплексов, достигнутые специалистами Московского института теплотехники.

Г.Е. Алпаидзе

В этот сложный, противоречивый период определяющую,   главную  роль  в окончательном переходе к использованию твердых топлив сыграла позиция, занятая Д.Ф. Устиновым, Л.В.  Смирновым, С.Г. Горшковым, В.В.  Бахиревым. Специалисты в области создания ракетной техники  хорошо  знали   и   высоко оценивали роль в этом  процессе двух крупных, авторитетных работников аппарата   военно-промышленного    комплекса: К.Г. Осадчиева и Г.К. Хромова. Они стали блестящими профессионалами, поступив работать в аппарат ВПК из Московского института теплотехники. Но МИТ не только «поставлял»  кадры для руководства отраслью, он и собирал высокопрофессиональных   специалистов. Так, в 1975 г. в институт пришел работать Г.Е. Алпаидзе  —  бывший начальник полигон а в Плесецке.

В процессе проектирования и отработки ракеты «Темп-2С» значительно пополнилось новыми кадрами  отделение  3.

Пришли сотрудники, которые впоследствии стали ведущими специалистами, руководителями основных отделов, такие, как Ю.В. Апакидзе, В.А. Кокорев, Б.А. Шмачков, В.И. Петрусев, В.Н. Кротков, B.C. Мухамедов, Ю.Б. Андреев, В.А. Григорьев, В.И. Черепов, А.Б. Бобович, В.Т. Вакуличев, В.И. Лалабеков и др. Эти специалисты впоследствии и были основным творческим потенциалом при создании двигателей для ракет «Тополь», «Курьер», «Тополь-М».

Работа с молодыми специалистами рассматривалась в институте как одна из важных составляющих его жизнедеятельности. Этим занимался лично директор МИТ А.Д. Надирадзе и требовал того же от руководителей подразделений, Сектора аспирантуры и Совета молодых специалистов. При сравнительно невысокой зарплате молодежь, пришедшую в институт, привлекала и удерживала возможность учиться в заочной аспирантуре, а также благоприятные социальные условия, которые были созданы в институте.

Значительное пополнение и обновление кадрового инженерного состава института в это время, выдвижение молодых конструкторов, технологов, металлургов и исследователей на должности руководителей подразделений, способствовало успешному развитию новых перспективных направлений.