|  вооружения

"Лучший вид на этот город, – Если сесть в бомбардировщик…"

Может быть, нобелевский лауреат Иосиф Бродский действительно не питал особой любви к приютившему его Нью-Йорку, если предлагал знакомиться с ним из кабины бомбардировщика. Стратегического, надо думать. Впрочем, именитый поэт всегда отдавал предпочтение авиации. Ведь недаром в конце 1950-х годов он всерьез рассматривал возможность удрать из СССР, захватив самолет…

Однако пути творческой музы порой не поддаются осмыслению. В отличие от выверенных пунктов военного планирования. В данном случае, если говорим о необходимости использования, например, стратегической авиации, то ясно представляем себе, кого, чем и как бомбить. Получается в таком случае, что российские ВВС уже четко представляют себе задачи, которые призван решить новый авиационный комплекс Дальней авиации разработки компании «Туполев». «Мы в этом году подписали контракт (с Минобороны РФ. – А.К.) по работам… на перспективный авиационный комплекс Дальней авиации. Это принципиально новый летательный аппарат, который будет основываться на новейших решениях», – заявил в конце августа нынешнего года тогда еще генеральный директор «Туполева» Игорь Шевчук на авиакосмическом салоне МАКС-2009.

НЕ СЛЫШНО ШУМА ЗАВОДСКОГО…

Что ж, на первый взгляд все чудесно. Ведь только ленивый сегодня не говорит, что дефицит новых образцов оружия и боевой техники в отечественных Вооруженных силах достиг критического значения. А тут целый авиакомплекс, да еще и стратегический. Правда, ни руководство Минобороны в лице, скажем, главкома ВВС Александра Зелина, ни компания-разработчик, ни кто-либо еще так и не определили задачи нового изделия далеко не малой стоимости. Точнее – огромной. По всей видимости, наше коллективное сознание просто не представляет себе Россию без стратегической авиации и вообще без превалирования «ядерной триады». Ясно, что в таком случае новые усилия по ее обновлению воспринимаются как само собой разумеющееся.

Годится ли сегодня такой путь? Не совсем. Давайте копнем поглубже. И начнем, пожалуй, с заокеанских далей. В конце первой декады сентября газета «Нью-Йорк таймс» опубликовала пространную статью о перспективах американских ядерных вооружений и о планах Барака Обамы провести полную ревизию ядерного арсенала США в рамках подготовки нового договора по СНВ с Россией. Обама попросту хочет иметь ясное представление, как и в каком объеме возможно сокращение вверенного ему смертоносного наследия.

Вопрос о промышленном производстве чего-то нового в этой сфере не стоит в принципе. Мало того, газета сетует, что ряд влиятельных военных аналитиков настаивает на создании новых образцов американского ядерного оружия как извечного противовеса российскому аналогу. Но, говорится в статье, многие сотрудники обамовской администрации опасаются, что в случае возобновления работы соответствующих сборочных линий сойдут на нет инициативы в области нераспространения.

Ну, сойдут или нет – вопрос спорный. Однако намного интереснее другое. Не шумит американский ядерный конвейер, стоит мертво. Не слышно шума заводского и в цехах компании «Нортроп», где собирались стратегические бомбардировщики-«невидимки» В-2 «Спирит». Как выкатили последний 21-й самолет «Дух Индианы» 22 мая 1999 года, так и стихло там все. На верфях в Гротоне особого трудового энтузиазма также не наблюдается. Последняя, 18-я подлодка-ракетоносец типа «Огайо» – «Луизиана» сошла со стапеля 27 июля 1997 года. Между тем атомный подводный флот – основа американского стратегического ядерного потенциала.

В прошлом году Конгресс выделил всего лишь 15 млн. долл. на разработку новой ядерной боеголовки повышенной надежности RRW (Reliable Replacement Warhead), главное требование к которой не повышение разрушающих возможностей, а более безопасное хранение. В целом работа с ядерными вооружениями у американцев сводится к редкому «протиранию пыли» в виде отстрела соответствующих систем да несению караульной службы. Даже активно модернизировать уже имеющийся арсенал ленятся.

Что же получается, не боятся США отстать в ядерном оснащении от России, которая идет в диаметрально противоположном направлении? Или, может быть, «нюх потеряли», как говорится? Наоборот. Обострили. Но сначала поглядим, как обстоят дела с вооружениями у нас.

Если отбросить многословную риторику о роли РФ в новых условиях, грозящих опасностями и вызовами, то очевидно, что главной составляющей оборонной стратегии государства является наращивание стратегического наступательного ядерного потенциала. Причем – во всем триедином виде. На «земле» планируется развертывание межконтинентальных баллистических ракет (МБР) с разделяющейся головной частью РС-24 (о военной ценности такого приобретения мы поговорим чуть позже).

Океану же светит перспектива в скором времени увидеть подводные лодки, оснащенные не только жидкостными ракетами РСМ-54 «Синева», но и твердотопливными МБР «Булава» – очередной модификации вездесущего «Тополя». В воздух поднимутся, согласно уже упомянутым планам, новые стратегические бомбардировщики. Кстати, про «старый» Ту-160, производство которых планируют возобновить на Казанском авиастроительном заводе, никто и не забывал.

Не делается никакого секрета, что означенное – суть реакция на американские планы создать третий район ПРО в Европе. Мало того, обсуждается перспектива выйти из Договора о ракетах средней и меньшей дальности (РСМД) и возобновить выпуск ядерных ракет, способных преодолевать расстояние до 5000 км.

Получается, что десятку пока даже не существующих (а в свете сегодняшней риторики по ПРО – и вовсе мифических) американских «карандашей»-перехватчиков в Польше мы уже противопоставили имеющиеся и перспективные ядерные средства. Разговоры о том, что десяток антиракет может превратиться в десятки и даже сотни, серьезными назвать трудно. Речь в таком случае идет о десятках лет, по истечении которых устареет все, что сегодня кажется новым и инновационным, не говоря уже о видавших виды «Тополях» и «Пионерах» (БРСД SS-20) 70-х годов, за возобновление производства которых ратует российский Генштаб.

Итак, «они» явно спустя рукава относятся к своему ядерному потенциалу, мы же всерьез делаем ставку именно на ядерные силы, рассматривая чехов, поляков и «прочих шведов» в качестве целей.

Но почему так? Да потому, что «они» просчитывают реальные угрозы своей безопасности и собираются по-настоящему воевать в случае необходимости. Сражаться же ядерным оружием невозможно без тотального уничтожения всего и вся. В то же время так называемые малые конфликты растут и ширятся, пополняясь уже не столько за счет политических, сколько за счет экономических, религиозных, демографических и прочих клубков проблем.

В этой связи есть смысл вспомнить, что на протяжении только последнего десятилетия прошлого века произошло 38 довольно приличных военных конфликтов. Не говоря о нашем веке. Уже прогремели две большие войны, а на пороге ясно маячит третья. Помогла кому-нибудь мысль о ядерном оружии? Нет. Предотвратило ли оно само хоть один выстрел? Нет.

Тем не менее воевать рано или поздно, сегодня не нам, так другим, – все равно придется. И ядерное оружие явно не то, что необходимо в наше время. Вот почему вместо «Минитменов» Пентагон форсирует программы обычных усовершенствованных вооружений, в первую очередь – высокоточных нового поколения с большой дальностью стрельбы. Не сегодня-завтра, несмотря на очевидную опасность для цивилизации, появится звездно-полосатое орбитальное оружие, создаваемое по программе «быстрого глобального удара» (Prompt Global Strike). Оно обеспечит поражение неядерными средствами объектов в любой точке планеты.

...А Вашингтон – на высокоточное «умное» оружие. Фото из книги «Военно-морская разведка»

«А ЕЩЕ МЫ ДЕЛАЕМ РАКЕТЫ…»

Коль скоро решили асимметрично отвечать американцам на их очередные ПРОиски, то, надо думать все делается «с умом».

Итак, Россия официально заявила о наращивании стратегических наступательных потенциалов. В частности, теперь речь идет о принятии на вооружение новой межконтинентальной баллистической ракеты (МБР) РС-24 с разделяющейся головной частью индивидуального наведения (РГЧ ИН).

Собственно, ничего необычного в такой асимметрии нет: чем богаты – тем и отвечаем. Однако возникает вопрос относительно ценности данного богатства и соответственно целесообразности такого ответа. Начнем с того, что ракета РС-24 – это все-таки хорошо известный «Тополь», только с иной головной частью. Косвенным, но веским основанием этому служат многочисленные высказывания российских официальных лиц о том, что в создании РС-24 использовалась элементная база «Тополя». Все дело в том, что, согласно договору СНВ-1, Россия и США не имеют права до конца 2009 года заменять изначально моноблочные головные части своих ракет на РГЧ ИН. К новым же изделиям данное ограничение не относится.

Мобильный твердотопливный ракетный комплекс «Тополь» разрабатывался, кстати, как асимметричный ответ на развертывание американцами в середине 1970-х годов стратегических ракет с РГЧ и повышенной точностью стрельбы. Собственными аналогичными проектами СССР похвастать не мог. На боевое дежурство система оружия «Тополь» (по западной кодовой классификации SS-25 Sickle) в мобильном варианте начала поступать в 1984 году.

В 1990-х годах Россия провела масштабную модернизацию «Тополей» и в 2000-м приняла на вооружение ракеты «Тополь-М» (SS-27) шахтного базирования, а примерно пару лет назад на боевое дежурство заступили первые комплексы «Тополь-М2» в мобильном варианте. По планам российского руководства, именно новые «Тополи» должны стать основой наземных ядерных сил страны на долгие годы вперед. Теперь этим ракетам отводится еще и роль противовеса американской ПРО.

Считается, что главными преимуществами новой системы оружия «Тополь» являются мобильность, что обеспечивает скрытность развертывания, и повышенные возможности преодоления ПРО противника за счет использования РГЧ с маневрирующими боеголовками. Аргументы серьезные. Однако...

Может показаться, что принцип мобильности полностью отвечает условиям маскировки и скрытности. К сожалению, отвечал. С момента появления у США в середине 1990-х спутников радиолокационной разведки серии «Лакросс» темнота и облачность перестали быть препятствием для обнаружения ракет где бы то ни было. В таком случае ни о какой скрытности речь уже не идет, зато выживаемость комплекса в случае ракетного удара противника практически равна нулю. Попутно заметим, что в свое время США, поразмыслив, отказались от создания мобильного стратегического ракетного комплекса «Миджетмен» и всецело сосредоточились на проблеме выживаемости своих наземных ядерных средств за счет повышения защищенности ракетных шахт в рамках программы модернизации МБР «Минитмен-3».

Теперь – о «многоголовости» и, как следствие, – о дальности и точности стрельбы.

Из массы открытых зарубежных источников, начиная с «Британики» до специализированных американских журналов типа Military Technology знаем, что первоначальный «Тополь» оснащался моноблочной ГЧ с 550-килотонной ядерной боеголовкой. При этом круговое вероятное отклонение (КВО) составляло около 200 м. В то же время главная американская МБР «Минитмен-3», заступившая на боевое дежурство в 1970 году, имела РГЧ ИН Мк-12А с тремя боеголовками мощностью по 335 килотонн. КВО американской ракеты не превышало 220 м, а после упомянутой модернизации равняется, согласно оценкам, 120 м. Дальность стрельбы «Минитмена» составляет до 14 800 км. При всем при том стартовая масса «Тополя» на целых 12 тонн больше соответствующего показателя американской ракеты, что, само собой, отражается на дальности стрельбы.

Шло время, и моноблочный «Тополь-М», согласно, например, специальному российскому интернет-изданию «Военный паритет», «подтянулся» по многим показателям. Например, улучшились тяговые характеристики маршевых ступеней и в определенной степени уменьшилось КВО. Получается, что модернизированный «Тополь» только лишь приближается к американской ракете почти 40-летней давности, явно уступая в дальности стрельбы и мощности боеголовок.

Но, как известно, любая модернизация конечна. А ведь РГЧ в корне отличается от моноблока по оснащению, а стало быть, и по массе. Прежде всего нужна ступень разведения боеголовок с автономной системой управления, сложнейшее электронное оборудование которой должно быть к тому же защищено от поражающих факторов ядерного взрыва. Плюс специальные средства для обнаружения и противодействия помехам. Требуется собственная двигательная установка с запасом топлива для обеспечения изменений скорости и ориентации ГЧ перед отделением каждой боеголовки. Кроме того, сама боеголовка оснащается несколькими двигателями ориентации. Необходимое же в таком случае существенное увеличение массы ГЧ возможно только за счет снижения мощности боеголовок или уменьшения дальности стрельбы. Последний фактор, кстати, и так критичен для «Тополя-М». Согласно «Военному паритету», дальность стрельбы мобильного комплекса не превышает 9600 км.

ЧТО ДЕНЬ ГРЯДУЩИЙ НАМ ГОТОВИТ?

И все же зачем нам новый стратегический авиационный комплекс? Может быть, старые плохи и не дотягивают до американских В-52Н, рожденных в 50-х годах прошлого века? Нет, в данном случае все в порядке. Авиационные стратегические ядерные силы России включают тяжелые бомбардировщики – носители ядерных и обычных средств Ту-160, Ту-95 МС и Ту-22МЗ. Причем переданный в войска в 1987 году, Ту-160 официально приняли на вооружение лишь в 2006-м. Вовсе не старые бомбардировщики Ту-95 и дальний бомбардировщик Ту-22МЗ, принятые на вооружение в 1981-м и 1980 году соответственно.

По словам главного научного сотрудника Института мировой экономики и международных отношений РАН генерал-майора в отставке Владимира Дворкина, у России по состоянию на середину прошлого года 78 бомбардировщиков: «Сейчас у нас 14 Ту-160, остальные Ту-95 МС». Согласно другим источникам, в строю 15 единиц Ту-160.

Что ж получается, этого недостаточно по сравнению с меньшим числом американских машин на основе флота полувековой давности? Или дело совсем в другом – «глубоко модернизируя», создавать якобы что-то новое гораздо проще, чем разрабатывать и налаживать серийное производство действительно необходимых сегодня образцов вооружений. Высокоточных образцов. Время танковой Прохоровки и воздушной битвы за Англию, будем надеяться, безвозвратно в прошлом. Не пойдет больше «стенка на стенку» и не потребуются более могучие танковые клинья и перехватывающие дух армады самолетов.

Быстрота реакции, предельная ограниченность и сногсшибательная точность – вот главные критерии войны будущего, да и во многих случаях – дня сегодняшнего. Собственно, сам театр военных действий меняется на глазах. Кто пару десятков лет назад помышлял о кибер-ТВД? Никто. А сегодня? Точнее, даже вчера?

В середине позапрошлого сентября, когда бушевали страсти в связи с планами размещения американских антиракет в Европе, а также вокруг Ирана как возможной арены очередного военного противостояния, появилось малозаметное сообщение о том, что возник новый театр военных действий. Им стало киберпространство. То есть Интернет теперь превращается в реальное поле боя. Тогда начало «бабьего лета» Соединенные Штаты ознаменовали вовсе не романтическим событием, а созданием в недрах ВВС пока временного, но специального командования, которое будет отвечать за «боевые действия во Всемирной паутине».

В дальнейшем Пентагон намерен превратить новую структуру в полноценное Киберкомандование ВВС США. Это значит, что отныне вся система оборонных мероприятий сильнейшей державы мира будет охватывать и Интернет. Откровенно говоря, усилия американцев вполне закономерны. Ведь сегодня сеть, опутавшая все континенты, определяет ключевые параметры функционирования современного общества – от выплаты зарплаты до управления войсками. Без нее не взлетит и не сядет ни один самолет, не заработает ни один завод, не сдвинется ни одна воинская часть.

Таким образом, цена вопроса контроля над сетью в наши дни чрезвычайно высока.

Считается, что киберпространство стало полем битвы еще во время войны в Персидском заливе в 1991 году, когда интернациональные войска выдавили иракских оккупантов из Кувейта. В то время американцы создали специальную боевую информационную сеть «Щит в пустыне» (Desert Shield Net), которая, в частности, обеспечила точность стрельбы батарей ПВО с ракетами «Пэтриот», защищавших Тель-Авив и Иерусалим.

Между прочим, американская локальная военная сеть уже тогда позволила создать эффективные тренажеры для обучения личного состава. Так, из 36 членов экипажей вертолетов огневой поддержки «Апач», которые 17 января 1991 года пересекли иракскую границу, только трое имели реальный опыт стрельбы ракетами «Хэллфайер» класса «воздух-поверхность». Остальные обучались на компьютерных тренажерах.

Готова ли отечественная оборонная мысль к новым вызовам времени?