- Неужели и между "своими" были секреты?

- Конечно. Мы делились только той информацией, которая была необходима. Секретность была высочайшей... Кстати, мне пришлось поспорить и с Пилюгиным, и с Кузнецовым по этой проблеме, они меня считали "сумасшедшим"... Но я уже влез в эту область, понимал, что иначе морякам нельзя: если я не решу проблемы управления при таком необычном старте, то и ракеты не будет.

- Есть почти анекдот о Пилюгиие. Однажды на заседании совета главных конструкторов было сказано, что согласно законам природы такую-то проблему решить невозможно... И вдруг Пилюгин говорит: мои инженеры не знали, что это невозможно, а потому проблему они решили...

- В нашем деле всякое бывало... К примеру, ракеты стояли поперек лодки, и, естественно, от размера ракеты зависит толщина субмарины. А это в свою очередь скорость движения лодки и мощность ее энергетической установки. Если ракету мы сделаем длинной и толстой, то скорости у лодки не будет, да и шуметь она будет... В общем, неприятностей масса.

- Но вам помогали?

- Конечно! Очень много институтов Академии наук с нами работало... Мы были своеобразным мостом между фундаментальной наукой и заводами, куда передавали чертежи. К сожалению, эта система сейчас расстроилась, сегодня Академия наук не может ничего внедрить. Чертежи не умеют делать, да и ученые не знают правил, по которым работают заводы. Там не модели нужны, а чертежи и технологии... Мы и занимали промежуточное положение: высокую науку переводили на инженерный язык. Правда, делали это весьма оригинально, то есть на высоком техническом уровне. И в стране с нами могли работать только три завода. У нас была сильно развита автоматизация проектирования, подчас обходились файлами в вычислительных системах... Здесь, в Свердловске, мы разрабатывали печатную плату, передавали файл на наш завод, который находился в десяти километрах, и там станки работали. Так что с нами по-настоящему лишь три предприятия могли взаимодействовать. Один из них - Киевский радиозавод. Поначалу они здорово брыкались: мол, аппаратура очень сложная, мороки с ней много... Действительно, наша аппаратура была самая маленькая по габаритам, и требовались определенные навыки, чтобы освоить ее производство. Но позже они поняли: развитие производства идет успешно лишь при освоении сложнейшей техники.

- Когда вы соглашались уехать из Москвы на Урал, чтобы заниматься "морской" тематикой, вы представляли те трудности, с которыми придется столкнуться?

- Они появлялись каждый день... И находились подчас весьма необычные решения. Я уже говорил, что попадать надо точно в цель, а место старта определить точно невозможно. Значит, надо уже в полете уточнять траекторию движения ракеты. Как это сделать? Думали, думали, а потом и придумали! Решили взгромоздить на голову ракеты оптико-механическую систему, которая завизировала бы какой-то звездный образ, потом система управления обсчитывает этот образ - это непросто, потому что звезд много и можно захватить не ту, которую надо, и затем уточнить траекторию...

- Значит, звезды прокладывают путь нашим ракетам?

- К сожалению, расстояние до звезды нам неизвестно, и, следовательно, в стрельбе может быть недолет или перелет. Моряки поставили перед нами задачу: попадать в цель нужно точнее... Думали, думали и придумали: нужны спутники. Была сделана специальная спутниковая система, которая помогала морским ракетам летать точнее... Поначалу нас критиковали, мол, придумали всякую ерунду, а эта система уже добрых четверть века стоит на вооружении и прекрасно действует. И сейчас никто не сомневается в ее необходимости.

- Спутники заменили звезды?

- Да, но, в отличие от звезды, расстояние до спутника известно, а значит, и мы получили все необходимые данные для корректировки полета ракеты. Мы смогли скомпенсировать оставшиеся ошибки на активном участке, ну а дальше летит "голова", и ее ошибки уже от Бога. Но потом появилась необходимость избавиться и от ошибок "головок", и у нас появились первые, у которых они были минимальными... Тут "сухопутчики" сообразили, что и им подобное надо делать. Так что очень многое мы делали впервые и, честно признаюсь, гордимся этим!

- Когда вы впервые попали на морские испытания?

- Это было где-то в 55-м или 56-м году, точно не помню. Королев сказал, что будет делать "морскую" ракету. Он связался с руководством флота, а те спросили: "Сергей Павлович, а ты знаешь, что такое океан? Нет? Мы тебе покажем тогда..." И Королев собрал человек тридцать - были все главные конструкторы систем, ведущие специалисты. Пилюгин взял меня. Я был тогда ведущим научным сотрудником и фактически руководил лабораторией. Я делал приборы для систем управления, которые отвечали за стабилизацию ракеты в полете... Итак, собралась группа конструкторов, и мы отправились в Североморск. Там нас посадили на эсминец, командующий сказал, что с нами сделают "коробочку"...

- Что это?

- У них есть такой термин - ход по "квадрату". В общем, наш поход был рассчитан на сутки... Море было неспокойное, четыре балла наверняка. Часов пять я выдержал, а потом лежал в кубрике и уже не поднимался. Меня сильно укачивает, я даже самолетом летать не могу. Эсминец болтало очень сильно. Так я познакомился с морем...

- Такое ощущение, что вы его терпеть не можете!

- Так уж устроен вестибулярный аппарат, это от Бога, и изменить его нельзя... Кстати, я неудобный человек не только для моря, но для московского начальства. Я их приучил, что еду поездом, а потому такие распоряжения, как "Завтра быть!", со мной не проходили... Сначала начальство кривилось, но потом привыкло...

"Литературная газета".